Да родится искра - narsyy

К сумеркам стали возвращаться из ближних селений первые сани — одни полные народа, другие — пустые, в тех селах некого уже было спасать.

Только когда над городом повисла ночная дымчатая синева, Феор с раскалывающейся головой наконец вернулся домой, но к удивлению своему Тимпая не нашел — оказалось, что храмовники ушли в лечебный дом и целый день помогали там. Он послал за ними, и за ужином поведал Тимпаю последние новости. Внимая ему, лысый служитель Ордена качал головой, вздыхал и укрывал лицо руками — такой знак часто творили набожные южане. Лишенный работы толмача слуга его сидел смирно и молчал, изредка поддакивая своему мастеру.

— Болезнь все-таки пришла. Этого я и боялся. Светозарный Шульд испытывает нашу веру, — сказал Тимпай.

— Знаешь ли ты, что первым принес в город поветрие твой мальчишка-гонец? Он сгорел в лихорадке, едва воротился, а от него подхватил заразу Шатар и прочие.

Храмовник от такой новости побледнел.

— Как?! Тот ясноликий юноша болел, это верно, но вовсе не поветрием! Сердце его терзала любовь, ведь в одной из деревушек ему приглянулась хозяйская дочка. Я отпустил его… Неужели он явился пораженным хворью?

Феор кивнул.

— Ох, что натворил я, недостойный глупец, посрамивший отца своего и весь Орден! — схватился за голову Тимпай.

Он принялся поносить себя, хлопая по коленям и всплескивая руками, и Феору нескоро далось его остановить. Первый советник попросил поведать, чем окончились поиски Великого Змея. Когда храмовник успокоился и выпил горячего медолюта, он начал рассказ:

— По следу Нокташа мы двинулись на север, словно жемчужины, нанизанные на нить судьбы. Змей редко уходил на большую глубину, и потому почти всегда мы видели пред собой полосу вздыбленной, изрытой земли. Я знал, что сила змея не безгранична, скальная порода ему не по зубам, а потому он должен был повернуть налево и тем самым обогнуть Хладные Пики — башни из льда и скорби, которые мы уже давно лицезрели пред собой. Мы пошли наперерез и не прогадали, но, о коварство! В один день змей протащился прямо у нас под носом, а в том месте трудно было устроить западню, хоть мы и пытались. Нокташ ушел, а нам, жалким ишакам, неспособным на самое простое дело, снова пришлось догонять. Отряд миновал поворот на град, что зовется в ваших краях Седым Загривком, и дальше с левой стороны стал обходить Хладные Пики, где ветра завывали, точно злые духи — предвестники смерти. Множество дворов и селений мы встречали, но змей их не трогал. Когда они оказывались прямо на пути его, он внезапно поворачивал, будто юркий мангуст, пробирающийся по саванне. Это навело меня на мысль, что хозяин у зверя может быть вовсе не тот, которого мы себе представляли.

— Что ты имеешь в виду?

Тимпай поднял вверх указательный палец.

— Позволь, досточтимый Феор, я сперва доскажу историю нашего похода, хоть он и не увенчался успехом. Знатоки тех мест поведали, что севернее деревушек искать нечего, потому провизией мы запаслись впрок, а коней оставили и хорошо заплатили за их постой. Вместо них взяли нарты и собак, чьи глаза сверкали янтарем в снежной мгле. А снег повалил густо и стал слепить, приходилось держаться леса, цепляясь, будто за нить из божественного ковра Сандура, чтобы сохранить верное направление, ибо в открытом поле не мудрено было вовсе потеряться. Но чем дальше мы уходили, тем чаще теряли след — сугробы росли день ото дня и скрывали разверстые ходы змея. На третьи сутки мы совсем отчаялись и стали замерзать, как остриженные овцы. Знавший те места старый сварт повел нас лесной тропой к домику нелюдимого охотника, имени которого я не упомнил. Но там мы наткнулись лишь на скорбящую вдову его — мужа, по ее словам, сожрала большая подземная тварь не далее, как два дня назад. Бедная женщина, плача и терзаясь от душевных страданий, рассказала нам, что не так давно супруг ее ходил на межу продавать трясущему монетами скупщику мед, воск и пушнину, и там где-то подхватил странный недуг.

— Поветрие?

— Ты проницателен, как сам Гюнир! Мы нашли пролом в земле и тщательно осмотрели его, но то был последний раз, когда удалось обнаружить след хитрого зверя, что будто смеялся над нами.

Тимпай выудил откуда-то черную пластинку размером с ладонь взрослого человека и показал Феору. Это была чешуйка, увесистая и твердая как сталь. Первый советник, близоруко щурясь, поднес ее к лампе и подивился, как переливается она всеми цветами радуги.

— Я рассылал выглядывать поля на все стороны света, но гонцы возвращались ни с чем и разводили руками. Идти дальше было опасно. Я поговорил со старыми, мудрыми ратниками и следопытами и решил поворачивать. Шульд так и не подарил нам удачи в этом странствии.

— Что же ты заключаешь из всего этого?

— Солнцеликий ясно дал мне понять, что зверь чует тех, кого поразила болезнь, и пожирает только их, словно сама гнилостная скверна притягивает его.

Феор нахмурился и с сомнением покачал головой.

— Как же Шелковица? Мы не нашли там ни одного тела с признаками белого поветрия.

Тимпай закивал и вновь воздел указательный палец вверх.

— Верно! Потому что всех их поглотил Нокташ, будто ворон, что кидается на падаль!

— Ну, нет! Так можно объяснить все что угодно, — замахал руками первый советник.

— Я не берусь утверждать. Это лишь догадка, легкая, как дуновение ветерка в летний зной.

— Куда же направился змей? Севернее тех мест совсем нет людей. Там лишь мертвый океан извечных льдов.

— Если моя мысль верна, то Нокташ будет и дальше искать порченых по всей земле вашей.

— Значит, он может, явиться и сюда…

Тимпай сокрушенно закивал, потом вдруг вскинулся и ударил себя в грудь.

— После того, что натворил, я клянусь, что останусь здесь и буду защищать град этот, покуда дух мой не упорхнет в небеса и последняя капля крови не оросит снега!

Тут на дворе послышался конский топот, дверь распахнулась, и в дом влетел задыхающийся служка с выпученными глазами. Феор и храмовники разом вскочили.

— Чудище пришло! Разъезд с южного хода видал его у Еловой горы! — выпалил юнец.

— Чудище?! Какое?! Неужто змей?!

— Нет! По земле ползет! Высокое, как мельница!

Следом вновь загудел в наступившей ночи гулкий колокольный звон.