Да родится искра - narsyy

частичка в груди Аммии треснула и надломилась. Она поймала себя на том, что ей хочется во все это поверить. Хочется! Потому она цепляется даже за такую тончайшую невесомую нить, которая могла бы вновь воссоединить ее потерянной семьей: с отцом, с сестрой. Вдруг она и впрямь ее сестра.

Аммия вернулась к зеркалу. Ханти сидела в том же месте, понурив голову, и, казалось, ждала ее. Озорное веселье схлынуло с лица девушки и уступило мрачной серьезности. Аммия с легкой ухмылкой подумала, что мгновенная перемена настроения присуща им обеим.

— Прости, я не должна была… — робко начала она.

— Это ничего.

— Почему я увидела тебя только теперь, спустя почти шестнадцать лет?

— Наверное, как-то повлияло то, что вышло на Лысом Холме. Ты же помнишь, как Свет защитил тебя.

Аммия кивнула.

— Что будет, когда я проснусь? Я буду слышать тебя?

— Ничего не поменяется. Я запечатана в Бархатном сне, а ты будешь жить, как и раньше. Но… Палетта. Кажется, она похитила тебя и везет куда-то. Она не остановится ни перед чем.

— Я сбегу! Найду способ!

— Я верю. Этот кошмар должен закончиться.

— Ты сказала, что отец спрятал тебя. Как у него это вышло? — спросила Аммия. — Он тоже умел бродить во сне?

— Лучше, чем кто-либо. Бархатный сон долгое время был его главной страстью, особенно после того, как умерла мама. В нем он нашел отдохновение.

— Постой, отец приходил к тебе?

— Несколько раз. Он боялся чего-то, поэтому бывал редко. И никогда не заговаривал о том, что его тревожит. А я была совсем кроха и ничего не понимала. Помнишь, как отец часто гневался по пустякам, не желал ни с кем говорить? Он терзался тем, что натворил, считал, что лишил меня жизни, оставив здесь навсегда.

— Если он научился затаскивать людей в свой сон, то мог, наверное и вытащить обратно.

— Я больше всего надеялась на это. И мне казалось, что отец и сам ищет способ вернуть меня. Но он пропал, а я осталась заперта здесь навсегда.

— Куда он делся? Ты не знаешь? Может, он и сам исчез в этом месте?

Ханти растерянно покачала головой.

— Я не знаю. Я искала его. Много лет. Ничего не вышло.

— Кажется, теперь я понимаю, зачем Палетта устроила все это. Только ради тебя. Она откуда-то узнала о тебе. Ей нужен ясноглазый, и она хочет тебя оттуда достать.

Фиолетовые глазки напротив округлились и забегали. В них поселился страх.

Аммия закивала. Она была почти уверена. Эта молнией пронесшаяся догадка все расставляла на места.

— Она не найдет меня здесь, — зашептала Ханти.

Жердинка вдруг осознала, что, должно быть, ощущает это несчастное создание, проведшее четверть жизни в мире грез. Повинуясь сердечному порыву, она подошла ближе, протянула руку и отпечатала на зеркале пятерню. Увидав это, сестра ее повторила жест и притронулась к тому же месту своей рукой.

Вдруг снаружи до них долетело эхо далекого грома. Аммия вздрогнула и повернула голову в сторону, откуда исходил звук, а когда вновь оборотилась к зеркалу, то увидела там лишь свое привычное отражение, покорное ее воле, повторяющее каждый ее жест. Ханти пропала, небесный рокот спугнул бедняжку.

Аммия позвала ее несколько раз, но вновь ей ответило лишь эхо. Она еще немного побродила меж колонн, осмотрелась с высоких балконов, пытаясь найти выход и хотя бы ради интереса выглянуть наружу. Но громадные двери в конце каждой из сторон главного зала были заперты, а в окнах по-прежнему густела сероватая мгла. Она почувствовала сонливость, вернулась к тем самым королевским покоям, легла на кровать и тут же уснула.

***

В другой раз пробуждение случилось не из приятных. Глаза что-то стягивало, отчего мир вокруг застыл в пыльной темноте. Руки и ноги были перехвачены крепкими путами. Она дернулась раз-другой, но безуспешно.

Только недавно ее переполняла неодолимая сила, дарованная Великим Светом, смутные отголоски эти еще ощущались в груди. Теперь же она снова беззащитная пленница, не способная дать отпор и ребенку.

— О, ты погляди, проснулась наша козочка, вон как задергалась, — расслышала Аммия чей-то незнакомый насмешливый голос невдалеке и инстинктивно отодвинулась подальше, забившись по земляному полу в самый угол и ощутив спиной покатые бревна сруба.

Они не бегут: не спасаются от преследования, не загоняют коней. Похитив ее, Палетта затаилась где-то и выжидает, пока переполох схлынет и следопыты вернутся в Искру ни с чем. Этого Аммия предвидеть не могла.

Послышался скрип отодвигаемой лавки.

— Пойду схожу за мастером, последи пока за ней, только близко не подходи, и повязку сымать не вздумай, — пробурчал другой голос, низкий и тягучий.

Первый мужчина заговорил с ней, когда тяжело хлопнула дверь и в дом ворвался морозный воздух:

— Вон как над тобой трясутся здесь, точно куры над яйцом. Говорят, ты колдунья взаправдашняя. Даже зенки завязали. Небось, можешь ими пук соломы поджечь, а?

Жердинка разом вспомнила сон, который сестра ее назвала Бархатным. Они, верно, думают, что задумка Палетты удалась, и перед ними не Аммия, а ясноглазая Ханти. Они страшатся ее, как огня.

— Что это за место? — спросила Аммия, постаравшись придать голосу уверенности. Ей подумалось, что возможность опалять одним только взглядом пришлась бы сейчас как нельзя кстати.

— Щель собачья. Двор так называется, — хрипло рассмеялся мужик.

— Как тебя зовут, невежа?

— Можешь звать Гельмином. Я большой знаток по части щелок. Только девичьих. Таким, знаешь, которые поуже.

Подобных имен Аммия не припоминала. Северяне обыкновенно давали детям имена, выбирая меж нескольких родовых, поэтому тезки встречались редко, в основном только среди беженцев с юга. Впрочем, этот неотесанный пень мог свою кличку и выдумать.

— Ты хоть знаешь, Гельмин, кого вы связали? Я наследница рода ан Эффорд, княжна Дома Негаснущих Звезд, Аммия, дочь Хаверона.

Мужчина крякнул.

— Да знаю я. Была бы ты пастушкой, я бы тобой давно занялся. Так ведь не дозволяют.

— Мой отец за такие слова тебе уши отрежет и заставит сожрать, — зашипела Аммия. — Освободи меня, и тогда тебя, быть может, пощадят.

Она, конечно и не думала, что слова его проймут — дурням Палетта ее бы не доверила.