Мастерство и Преданность - Malki

Каждый звук — лязг громбульских доспехов, хриплый смешок громлинов, треск ветвей под их когтистыми лапами — звучал громче, чем сердце, которое, казалось, хотело вырваться из груди.

Один из громбулов снова замер возле дома напротив. Его огромная голова склонилась к окну, что-то высматривая за грязным стеклом. Его губы, толстые и покрытые трещинами, приоткрылись, и изо рта вырвался клуб пара. Он шумно втянул воздух, как это делает зверь, учуявший добычу.

Скрип дверей эхом разнёсся по деревне. Кто-то из жителей, не выдержав, попробовал выйти, но громлин, стоящий у стены дома, тут же рванул вперёд. Его лапа с хрустом вонзилась в дерево у дверного косяка, оставляя глубокие борозды. Громлин оскалился и издал странный, утробный хохот, от которого волосы вставали дыбом.

И тут воздух прорезал звук рога. Он был глубоким, раскатистым, словно гром над болотами, и его вибрации ударили в грудь, как удар колокола. Все замерли. Даже громбулы на мгновение прекратили свои тяжёлые движения, подняв головы.

Из-за деревьев на главной дороге появились фигуры. Они шли стройным строем, их тёмные доспехи блестели в редких лучах света, пробивающихся сквозь облака. На каждом был черный плащ, окантованный тонкой красной линией, подрагивающий от движения. Щиты, закреплённые на спинах, были украшены гербом, изображавшим оскаленную волчью пасть, что будто смотрела прямо на тебя.

Гвардейцы шагали бесшумно. Их лица были скрыты под массивными шлемами с длинными вертикальными прорезями для глаз, откуда сквозило пустотой. Они казались безликими, как тени, и это делало их ещё страшнее.

Впереди шёл мужчина. Его фигура выделялась даже среди этой мрачной процессии. Высокий, с выправкой человека, привыкшего к власти, он двигался плавно, словно пантера. На его плечах лежал тяжёлый плащ из меха, который, казалось, весил столько же, сколько доспехи его гвардейцев.

Его лицо, открытое и резкое, было олицетворением силы и контроля. Высокие скулы, твёрдый подбородок, а губы тонкие, почти постоянно сжатые в выражении холодного спокойствия. Его глаза были тёмными, с легким блеском, словно отражающими внутренний огонь.

Он не замедлил шаг, даже когда громлины начали рычать и скалиться, поднимая когти. Один из них сделал шаг ближе, но мужчина остановился, просто бросив короткий взгляд в его сторону. Громлин, как по команде, отступил.

Всадник, стоявший в центре каравана, не склонил головы, но внимательно следил за приближающимся мужчиной. Его конь, огромный, весь в шрамах и язвах, нервно переступил с ноги на ногу, взбрыкивая хвостом, будто чувствуя угрозу.

Мужчина остановился прямо перед всадником. Их взгляды встретились, но что происходило между ними, понять было невозможно.

В этот момент я заметил, как один из гвардейцев, стоявший у входа в деревню, посмотрел в мою сторону. Его взгляд, скрытый за прорезями шлема, не мог быть человеческим. Я затаил дыхание и отступил вглубь мастерской, боясь, что эти существа способны видеть даже через стены.

Мужчина, казалось, сказал что-то, но звук его слов не достиг моих ушей. Я видел только, как его губы шевелятся, а всадник, неподвижный, остаётся на своём месте. Это было похоже на сцену, вырезанную из камня.

Громбулы зашевелились, но не двигались дальше, будто им тоже запретили вмешиваться. Напряжение в воздухе становилось всё более удушающим. Я чувствовал, как капли пота стекают по вискам, а сердце бьётся так громко, что, казалось, его могли услышать снаружи.

И затем, не сказав ни слова, мужчина развернулся и направился в сторону дома старосты. Его гвардия последовала за ним, словно тени, которые вдруг решили ожить.

Беспомощность

Едва всадник с мужчиной скрылись в доме старосты, громбул, стоящий у дома напротив, вдруг замер. Его массивная голова медленно повернулась в сторону мастерской. Я почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод. Он шумно втянул воздух, его ноздри раздулись, а губы приоткрылись, обнажив массивные клыки.

Звук был низким, утробным, как раскат грома, но намного ближе. Его грудь вздымалась, будто он втягивал в себя весь воздух деревни. Мои пальцы замерли на ткани, а взгляд застыл на потрескавшемся дереве двери.

И вдруг он двинулся.

Громбул развернулся, его глаза, блестящие, как два чёрных омута, уставились прямо на моё укрытие. Его массивные ноги сотрясали землю, каждый шаг звучал, как удар молота по камню.

— Нет… — выдохнул я, ощущая, как мои ноги стали ватными.

Его лапа, огромная, как кузнечный молот, взлетела, и в следующий миг стена мастерской взорвалась. Доски разлетелись в стороны, словно щепки, а облако пыли заполнило комнату. Я успел увидеть только, как массивная рука с грязными когтями пробивает брешь, захватывая пространство.

Ладонь громбула, покрытая серой шершавой кожей, схватила меня за туловище, сжав так, что воздух вырвался из лёгких. Я закричал, но мой голос утонул в резком рычании, которое издал громбул, поднимая меня в воздух.

Боль пронзила каждую клетку моего тела. Его когти впились в мою кожу, как железные крюки. Я чувствовал, как его грубая ладонь давит на мои рёбра, грозя переломить их.

— Спаси… — прошептал я, едва удерживая сознание.

Громбул вытащил меня наружу через пролом в стене. Солнечный свет резанул глаза, но вместе с ним меня накрыла другая волна ужаса: я увидел, как громлины, собравшиеся вокруг, скалятся, их клыки блестят от слюны.

Они хихикали, наблюдая за мной, как за загнанным зверьком. Один из них прыгнул ближе, но громбул, рыча, отогнал его, подняв меня выше. Его глаза, тёмные, как ночное небо, смотрели на меня с бездушным интересом.

— Пожалуйста… — выдохнул я, хотя знал, что эти существа не понимают слов.

Его рука сжалась сильнее. Я почувствовал резкую боль в груди, как будто меня сдавливают в тисках. Мои ноги беспомощно дёргались, пальцы цеплялись за воздух, а сознание начало меркнуть.

Но в последний момент громбул вдруг остановился. Его голова дёрнулась в сторону, словно он услышал приказ. Его лапа расслабилась, и я рухнул на землю, ударившись о твёрдую землю.

Я не успел осознать, что произошло. Всё, что я слышал, — это его глухое рычание, уходящее вдаль, и смех громлинов, которые продолжали кружить вокруг, как тени кошмара.

В Никуда

Последнее, что я помнил, — это боль. Всё тело, особенно грудь, горело, будто меня пытались раздавить в гигантских тисках. Чёрный силуэт громбула нависал надо мной, а затем… пустота.

Я потерял сознание, провалившись в темноту. Время перестало существовать. Я слышал звуки, но они приходили, как сквозь толщу воды: приглушённые, странные. Иногда это был лязг