Невероятное наследство (книга 2) - Лана Лэнц

— Так Мата Хари не была шпионкой?

— Она пробовала играть в эту опасную и увлекательную игру, но проиграла с первого же хода, не принеся выгоды никому, даже себе. Впрочем, дамочка хотела популярности и получила её. Несмотря ни на что, она добилась того, что о ней помнят и по сей день, причём, именно как о шпионке, а не как о стриптизёрше, бросающейся на любого, у кого есть деньги, так что мечты сбылись.

А сейчас давай пойдём в онсэн, погреемся и ещё о чём-нибудь поболтаем. Хочешь, я расскажу тебе подробно, какие танцы Маргарета показывала публике? Могу даже показать, — хихикнула Кицу. — Времени у нас полно, бес наверняка вернётся нескоро.

Лиса ошиблась. Мартын пришёл ещё до того, как они успели взять полотенца и халаты, Любаше показалось, что он не в духе, хотя, кто их бесов разберёт, возможно, только показалось.

— Вы в онсэн? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил тоном нетерпящим возражений, — я с вами.

Девушки переглянулись, синхронно вздохнули, и молча отправились надевать купальники.

Когда они пришли к каменному бассейну, Мартын уже грелся в воде, вытянув ноги и закрыв глаза от удовольствия.

Люба, наученная предыдущим опытом, опустила руку в воду и ахнула, она была намного горячее, чем в прошлый раз — почти кипела.

— Мартын, сделай воду нормальной, тебе может быть и хорошо, а нам-то как в такой кипяток лезть? Сваримся же, — осторожно попросила она.

Бес вздрогнул и открыл глаза.

— Не переживай, сейчас я это исправлю, — сказал он и через секунду добавил, — залезайте, всё в порядке.

Вода действительно приобрела температуру вполне комфортную и лиса с Любой присоединились к нему.

Мартын снова закрыл глаза.

«А он действительно хорошо сложён», — подумала Любаша, искоса поглядывая на беса и, моментально спохватилась, кольца-то на пальце нет, он в кармане халата, значит её мысли ни для кого не секрет.

Её опасения тут же подтвердили довольная наглая ухмылка Мартына и, спрятанная в уголках губ, усмешка лисы, которая пыталась сдерживаться, но не выдержала и засмеялась, а заодно с ней расхохоталась и Люба.

— Ты чего такой сердитый вернулся? — вкрадчивым голосом спросила Кицу.

— Тебе показалось, — ответил бес, повернувшись к ней.

На его щеке красовалось несколько тонких царапин, которые исчезли минут через десять. Однако заметить их успели все, кроме Мартына, и это заставило девушек переглядываться и хихикать.

— Кошечка оказалась с характером? — съехидничала лиса. — Получил по мордасам?

— Не понравился ей наш красавец, наверное, не в её вкусе, — поддержала шутку Люба, произнеся фразу жалобным голосочком, и сделав печальное лицо, после чего прыснула со смеху.

Бес не выдержал, плесканул в них водой, а они в ответ.

Через минуту японские традиции поведения в онсэне были нарушены все до единой, а его посетители, визжали и плескались, словно малые дети летним днём на мелководье.

Запыхавшиеся, но довольные, они наконец-то успокоились, и вода своими нежными ладонями смыла все проблемы прошедшего дня, оставив под своим покрывалом только чистую и неизведанную гладь дня завтрашнего.

Попив чая, все разбрелись по спальням.

Глаза у Любы слипались, и она, упав в мягкую постель, моментально заснула.

Глава 7

«Хочу небольшой домик в тихом месте…»

Сон у юной ведьмы был весьма необычным. Нужно упомянуть, что до этого она сны видела очень редко, но если ей удавалось их посмотреть, то это были яркие цветные картины, поражающие подробными деталями и натуральностью. Попав в такое сновидение не мудрено перепутать его с реальностью и прочувствовать происходящее настолько настоящим, что проснувшись, сложно понимать, где проходит граница между миром Морфея и явью. Закончился сон или всё увиденное сном вовсе и не было.

Снился океан. Волны бегали друг за другом белыми барашками пены, играя в догонялки, к берегу и обратно, создавая мерный шум. В вышине громко кричали чайки, а она сидела на песчаном берегу, жмурила глаза от удовольствия, и пряча их от яркого солнца под пушистыми ресницами.

«Я сейчас, как кошка на деревенской завалинке в Костышевке, хоть мурчи от удовольствия!», — подумала девушка.

Вдруг кто-то, подошёл сзади и обнял её прохладными руками за горячие плечи.

Разогретой солнечным теплом Любе было приятно это прикосновение. И руки, такие сильные, но в то же время очень нежные.

— Кто ты? — спросила она, боясь оглянуться — вдруг всё исчезнет.

— Твоя судьба, — услышала в ответ слова, напоминающие шелест листьев на ветру. — Можно мне поцеловать тебя?

— Поцелуй! Я очень хочу, чтобы ты поцеловал меня! — неожиданно для самой себя, прошептала девушка в ответ.

Она потянулась навстречу желанным губам, мечтая о поцелуе, и закрыла глаза.

А когда открыла, то увидела напротив яркие зелёные глаза, склонившегося к ней Мартына.

— Ты что делаешь? — воскликнула Люба, с трудом сообразив, что это уже не сон, и оттолкнула беса.

— Ну, ты даёшь. То просишь поцеловать, то толкаешься, — шёпотом ответил тот. — Не шуми, а то Кицу прибежит. Давай целоваться! Я отлично целуюсь, и никому не расскажу. Воля хозяйки — закон!

— Ты? Целовать меня? — зашептала в ответ Люба, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить лису. — Совсем сдурел? Я тебе что, Кохэку, чтобы принимать твои ухаживания?

— Ты ревнуешь к кошке? — удивился бес.

— Нет, но, по-моему, ты позабыл, что должен меня охранять. Куда-то ушёл надолго, я волноваться даже начала, вдруг что-то случилось?

— Ты переживала из-за меня? — ещё больше удивился Мартын.

На его лице появилась довольная улыбка и недоумение одновременно.

— Конечно, вдруг ты погибнешь, ведь бесы не бессмертны, а я не знаю, как нового вызвать, да и готовишь ты неплохо, не факт, что тот, кого призову, тоже готовить умеет, — немного успокоившись, съязвила девушка, бросив в собеседника подушкой.

— А-а-а, — разочарованно протянул бес. — Шутишь, значит⁈ А я-то было подумал…

— Ты зачем надо мной навис, когда я спала?

— Хотел одеяло подправить, а ты неожиданно, настойчиво так, потребовала «поцелуй меня, хочу, чтобы ты меня поцеловал». А я что, я — существо подневольное, для меня слово хозяйки (то есть твоё) — закон, — заявил Мартын, сделав обиженный вид, но при этом, сверкнув зеленью хитрых прищуренных глаз.

Поняв, что беса не переспорить, Люба заявила, подхваченное где-то, истинно женское «ой,