Жуткие байки - Ричард Карл Лаймон

— Эй, что за… — начал Том.

Нож вышел до конца. Он неподвижно застыл над лицом Билла. Кровь, стекавшая с лезвия, мягко капала в заполненную кровью глазницу.

— Эй, постой, блядь.

— Герман, — простонала Чарли.

— Ни в коем случае. Нет. Чушь собачья.

— Отпусти… меня…

Нож медленно взлетал. Все выше и выше, как будто его предлагали кому-то на ветке дерева над телом Билла.

Том начал отступать, все еще сжимая шею Чарли.

Его живот толкнул ее в спину, приподняв над землей. Она начала задыхаться.

В восьми или девяти футах над лицом Билла подъем ножа прекратился.

Том тянул Чарли назад. Она брыкалась, размахивала руками и задыхалась.

Нож полетел в нее.

Или в Тома.

Клинок кувыркался в воздухе, разбрасывая мелкие брызги крови.

Послышался глухой удар совсем рядом с левым ухом Чарли.

— Ай! — всхлипнул Том.

Его рука резко дернула ее за шею, когда он начал заваливаться назад.

Чарли последовала за ним, оседлав мягкий холм его живота. Тот просел, когда она на него приземлилась. Из него вырвался воздух.

Все еще с задранными вверх ногами, Чарли отпихнула руку Тома от своей шеи. Затем резко оттолкнулась от тела. Отползла в сторону, вскочила на ноги и обернулась.

На лбу Тома, там, где должен был торчать нож, появилась красная отметина размером с четвертак.

Размером с тыльную часть рукоятки ножа.

Задыхаясь, Чарли потерла горло и поморщилась. Она шагнула ближе к Тому.

Его большой белый живот двигался вверх — вниз в такт дыханию.

Глаза были закрыты.

Толстяк все еще был в сапогах, но джинсы были спущены до голеней. Он был очень белым и бугристым и походил на чучело, сделанное из хлебного теста, смазанного маслом.

Чарли взглянула на его штуку. Сморщив нос, она быстро отвернулась.

— Герман? — позвала она.

— Здарова.

Голос раздался прямо перед Чарли, но выше ее головы.

— Спасибо, — сказала она.

— Рад был помочь.

— Но, блин, ты определенно не торопился.

— Что ж… Лучше поздно, чем никогда. Верно?

Она покачала головой.

— Ты позволил им причинить мне боль.

— Я знаю. Мне ужасно жаль. Правда.

— Почему ты их не остановил, черт возьми?

Герман не ответил.

— Ты же видел, как тот парень ударил меня?

— Да.

— Почему ты не прикончил его прямо тогда?

— Я… Полагаю, мне было любопытно.

— Любопытно? Что значит «любопытно»?

— Я хотел посмотреть, что у них на уме.

— Боже, разве это не было очевидно? Я имею в виду, к тому времени, как толстяк раздел меня, это должно было быть довольно…

— Боюсь, я был… несколько захвачен происходящим.

— Ты что?

Он колебался несколько секунд, затем сказал:

— Я… хотел посмотреть.

— Посмотреть?

— Боюсь, что да.

— О, разве это не замечательно. Я думала, ты джентльмен.

— Знаю. Мне жаль. О, Чарли. Я и был им… Я никогда не шпионил за тобой. Я всегда выходил из комнаты, когда тебе… требовалось уединение. Но… Я не знаю. Мне так жаль. Дело в том, что ты уже не тот ребенок, каким была раньше, и я боюсь, что мне… мне следовало вмешаться гораздо раньше. Я это знаю. Я просто не мог себя заставить… Ты такая красивая, Чарли.

— Вот блин.

— Ты меня ненавидишь?

Она нахмурилась.

— Нет. Не тупи. Я никогда не смогу возненавидеть тебя. Но… ты позволил тому парню на самом деле… порезать меня, — oна коснулась маленькой ранки на соске и показала Герману кровь на кончике пальца. — Видишь?

— Да, вижу. Сможешь ли ты… простишь ли меня?

Она слизнула кровь с пальца.

— Может быть.

— Пожалуйста, Чарли.

— Поцелуй его, чтобы он выздоровел, — сказала она.

Герман заколебался. Затем он пробормотал:

— Хорошо.

От прикосновения его губ у Чарли перехватило дыхание. Кровь размазалась по груди. Сосок начал растягиваться. Трепеща, она застонала. Она нашла плечи Германа, обняла их, и ее бросило в дрожь.

Его рот оторвался от ее груди.

— Ну как? — спросил он.

И она увидела, как шевельнулись его губы. Призрачные губы, испачканные ее кровью.

— Вторую, — сказала она.

— Но она не порезана.

— Неважно.

Когда он закончил, она задыхалась и едва держалась на ногах. Она вцепилась в его плечи.

— Я хочу увидеть тебя, — выдохнула она. — Я хочу увидеть, как ты выглядишь.

— Мы это уже проходили, Чарли.

— Знаю, знаю. Ты голый… это неприлично. Хотя… вряд ли это проблема, правда? Я имею в виду, ты позволил этим парням раздеть меня. Это будет справедливо… И в любом случае, я люблю тебя.

— Любишь?

— Да. Конечно. Но я должна тебя увидеть. Я никогда тебя не видела.

— Полагаю, мы могли бы отправиться домой и немного накраситься.

— Нет, сейчас. Я должна увидеть тебя прямо сейчас.

— А. Но я не понимаю, как…

— Нож, — выдохнула она.

— Что?

— Где он?

Чарли отпустила его плечи и обернулась. Она взглянула на Тома, лежащего на спине. Отметина на его голове превратилась в багровую шишку. Его глаза по-прежнему были закрыты. Она осмотрела лесную подстилку за его головой, затем вскрикнула: «Вот он», подбежала, и присев, подняла нож.

Затем поспешила обратно к Тому.

Он открыл глаза, когда она опустилась на колени над его головой.

Открыл их очень широко.

— Сюда, Герман, — позвала она. — Быстрее.

— Привет, — сказал Том, его голос дрожал.

— Ну, привет, — ответила она ему.

Его живот раздался вширь, когда Герман сел на него.

Том поднял голову от земли, как будто надеялся увидеть, кто на нем сидит. С его жирного красного лица капал пот… и, может быть, несколько слезинок. Он пронзительно захныкал.

— Очень хорошо, — сказала Чарли. — Ты просто сиди, милый. Я сама все сделаю.

Том завизжал, когда она перерезала ему горло.

Кровь хлынула фонтаном.

Чарли отбросила нож. Она стала брызгать на Германа кровью. Затем сама наклонилась к струе, схватила Германа за забрызганные кровью плечи и притянула к себе. Обвила его руками.

Кровь залила его лицо.

Покрыла его.

Капала с него.

Она поцеловала его скользкие губы.

Он весь был скользким — большой, нежный и очень скользкий — когда они свалились с тела Тома, катались по траве, боролись, целовались