Ведьмин камень - Генри Нефф

– Ты же сама говорила, что он ничего не знает о Ведьмином Камне, – напомнила мать. – Кроме того, ты видела его реакцию на крики призраков. Допустим, он демон, но он перепугался, как самый обычный человек.

– Да, я видела, – кивнула Мэгги. – Поэтому я и решила, что он говорит правду. Он не хотел сюда приезжать. Ему плевать и на проклятие, и на нас всех. Если бы его интересовало это дело, мы бы увидели его раньше.

– Именно, – сказала миссис Дрейкфорд. – Вот почему я считаю, что демону нельзя доверять. Мэгги, мне жаль, но ты не знаешь жизни.

– Это не потому, что я не пыталась узнать, – резко произнесла Мэгги.

Два года назад она взяла Глэдис, чтобы «съездить за покупками», и втайне от родителей отправилась сдавать тест для приема в университет. Когда результаты пришли по почте, Мэгги думала, что мать будет гордиться ею. Вместо этого ей прочитали лекцию о честности и порядочности.

Мать сразу поняла, куда клонит Мэгги. Она сжала губы и помешала чай.

– Я хотела сказать, что в мире полно мошенников вроде этого Ласло. Позволь мне с ним разобраться.

– Позволить тебе? – повторила Мэгги. – Извини, но ты шутишь?

– Нет. Ты что-то имеешь против?

– Да, черт возьми, – рявкнула Мэгги. – Имею, и еще как. Почему единственный человек здесь, который не был проклят, принимает решения за проклятых? Это просто херня какая-то!

Комок ошеломленно хлопал глазами, и Мэгги ощутила укол вины. Она никогда не повышала голос и тем более не употребляла непечатных слов в его присутствии. Миссис Дрейкфорд сидела неподвижно.

– Ты не считаешь, что я проклята? – тихо произнесла она. – Ты не считаешь, что это касается и меня? – И она указала на черную шкатулку.

Мэгги перевела дыхание. Вспышка сняла напряжение, но совершенно лишила ее сил.

– Это не одно и то же, – устало ответила она. – Извини, но ты меня не переубедишь.

– Здесь ты права, – сказала мать. – Я могу лишь наблюдать за страданиями моих родных. Я могу перевязать рану, наложить швы, но не могу облегчить вашу боль. Я даже не могу разделить ее – преподобный Фэрроу не позволит мне этого. Да, возможно, я не испытываю того же, что и вы, Мэгги, но не смей говорить, что проклятие меня не касается. Я практически стала его рабыней.

Почему-то именно слово «рабыня» снова разозлило Мэгги. Она сердито смотрела на мать, поражаясь про себя тому, как такая умная женщина может говорить подобные глупости. Она решила, что причиной тому является всегдашняя уверенность матери в собственной правоте. Миссис Дрейкфорд скрестила руки на груди и приготовилась к словесному поединку.

– Ты со мной не согласна?

Мэгги едва не рассмеялась.

– Ты не рабыня, мама! Неужели ты не понимаешь? Ты не обязана жить в этом доме. Ты можешь уйти в любой момент, когда захочешь. Никто и ничто не будет удерживать, преследовать тебя. В твоей крови нет этой заразы. Ты можешь вернуться в Коннектикут, забыть о нас и…

– Довольно.

Мать не повышала голоса, но Мэгги вздрогнула, как будто ей дали пощечину. Она сидела молча, вонзив ногти в ладони, и мысленно проклинала себя за слабость. Ей было девятнадцать, но мать без труда могла заставить ее почувствовать себя ребенком. Когда она снова заговорила, ее тон был спокойнее.

– Я просто хочу сказать, что у тебя есть выбор, а у нас – нет.

– Да, – ответила мать. – Я могла бы уйти, но предпочла остаться. Ты не обязана соглашаться с моим выбором, но я прошу тебя уважать его. Мы поняли друг друга?

После недолгой паузы Мэгги пробормотала:

– Да.

Снова наступило неловкое молчание. Наконец, Комок, переводя взгляд с матери на сестру, заговорил:

– Ну, так что мы теперь будем делать?

Миссис Дрейкфорд сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Мы обследуем эту шкатулку. Мэгги, дай ее мне.

Мэгги поставила шкатулку перед матерью и с некоторым злорадством наблюдала, как та пытается открыть крышку. Несмотря на все старания, у Элизабет Дрейкфорд ничего не получалось: ее пальцы скользили по металлу, как будто задвижки были покрыты самым скользким веществом на свете. Третья попытка. Четвертая. Она просто не могла за них ухватиться. На пятый раз она взяла кухонное полотенце, но это не помогло.

– Просто размышления вслух, – заговорила Мэгги. – Может быть, шкатулку могут открыть только проклятые…

Мать бросила на нее предостерегающий взгляд, но вынуждена была признать поражение.

– Ладно, – сказала она. – Попробуй ты.

Мэгги только этого и ждала. Она взяла ящик за костяную ручку, поставила его на колени и подцепила задвижки. Точнее, попыталась их подцепить. У Мэгги ничего не получилось. У Комка тоже.

– Очень странно, – пробормотал он, потирая указательный и большой пальцы друг о друга. – Как будто эти штуки намазаны невидимым маслом.

Мэгги недовольно проворчала:

– Наверное, только Ласло может ее открыть.

– Скорее всего, ты права, – заметила миссис Дрейкфорд. – Еще одна причина не доверять ему.

– Как это? – удивился Комок.

– Есть только два варианта: он либо знал, что мы не сумеем открыть ящик, но нарочно промолчал, либо сам этого не знал, – объяснила мать. – В первом случае он подлый, во втором – невежественный, а вероятнее всего, и то и другое.

Мэгги побарабанила пальцами по столу.

– Тогда зачем он к нам приехал, как ты считаешь?

Мать отпила глоток чая.

– Не знаю, Мэгги, но мне это не нравится. Этот Ласло утверждает, что он – хранитель проклятия, но мне трудно в это поверить. Он совершенно не похож на того, другого.

Мэгги перестала стучать по столу и резко подняла голову.

– На какого «другого»?

Позднее Мэгги пришла к выводу, что именно этот момент стал поворотным в ее жизни. Не то утро, когда она заметила красное пятно на руке. Даже не та минута, когда Ласло постучал в дверь их дома. Это был тот краткий миг, когда Мэгги заметила на лице матери мимолетное выражение тревоги и растерянности. Впервые на памяти Мэгги Элизабет Дрейкфорд совершила ошибку.

Мэгги постаралась сохранить внешнее спокойствие.

– На какого «другого»? – ровным голосом произнесла она. – Был другой хранитель проклятия?

Вместо ответа миссис Дрейкфорд бросила долгий испытующий взгляд на отца Мэгги. Билл Дрейкфорд пошевелился и некоторое время смотрел жене в глаза, потом едва заметно кивнул. Она повернулась к Комку.

– Джордж, иди в свою комнату.

Комок запротестовал, но мать не желала ничего слышать.

– Это не обсуждается, – отрезала она.

– Почему? – спросил он. В отличие от Мэгги, Комок обычно получал ответы на свои вопросы.

– Потому что есть вещи,