Ведьмин камень - Генри Нефф

все подряд, Мэгги перестала что-либо чувствовать. Потрясение было слишком сильным. Тем не менее она сделала кое-какие выводы. Многие Дрейкфорды пытались избавиться от проклятия до появления видимых признаков. Они уплывали из Америки на торговых и китобойных судах, путешествовали по континенту верхом. Путешествия забрасывали их в самые дальние уголки мира.

Борнео. Земля Ван-Димена. Индия. Норвегия. Перу.

Некоторые умирали в чужих странах. Другие возвращались домой с кусочками кости или сосудами, которые якобы содержали магию, – все для того, чтобы выполнить «последнюю волю» ведьмы. Но ничто не помогало. Один за другим они заболевали и превращались в отвратительных, кровожадных чудовищ. Один за другим чужаки, которые становились отцами или матерями новых проклятых, покидали ферму Дрейкфордов и возвращались в родные места: в Бостон, Провиденс, Филадельфию, Олбани… Но дети оставались, навеки прикованные к Ведьминому Камню.

После Гражданской войны записей стало меньше. В 1868 году некий Филип Дрейкфорд, двадцати девяти лет, сошел с ума и поджег дом; во время пожара погибла большая часть семейного архива. Среди уничтоженных бумаг были оригинальные указания Амброза Дрейкфорда относительно заклинания ведьмы и способов разрушить чары. Мэгги дважды просмотрела оставшиеся документы в поисках намеков или ключей, которые могли от нее ускользнуть. Но ничего не нашла.

Она изучила письма первого хранителя проклятия, но они не пролили свет на это дело. Все письма были написаны канцелярским почерком и содержали один и тот же текст:

«От имени Древнего и Инфернального Общества поздравляю вас с появлением на свет прямого потомка Амброза Дрейкфорда. Согласно инструкции проклявшего имя ребенка занесено в наши книги в качестве носителя Проклятия Дрейкфордов.

От нас невозможно скрыться и невозможно избавиться.

Базилиус, Хранитель № 786».

Последняя запись в дневнике была датирована 23 января 1919 года и была написана человеком, который, судя по почерку, находился на последней стадии болезни. Мэгги смогла разобрать несколько слов:

«Уходи. Должен… Пожалуйста. Вниз, вниз… Отправьте меня ВНИЗ!!! Сны… Не могу оставаться… Пожалуйста… Я люблю вас… Боже, пожалуйста. Прочь отсюда. Я не хочу… Люблю!»

Мэгги какое-то время смотрела на лист бумаги, а затем положила его в стопку к остальным. Потом взяла челюсть, повертела ее в руках, рассматривая сеть тонких трещин. Зачем приобретать и тем более хранить такой зловещий предмет? Неужели ее предки считали, что эта челюсть – магическая? Может быть, она принадлежала какому-то святому, который с ее помощью читал священные тексты?

Она отложила челюсть и взяла дагерротип. Мэгги смотрела в невидящие глаза мертвого ребенка. Это было жуткое изображение, но она не могла отвести взгляда. Мальчику было не больше четырех лет. Она вспомнила Комка в этом возрасте: вспоминала, что он много спал – прямо как соня; вспоминала его постоянно взъерошенные волосы, мягкие, теплые пальчики, хватавшие ее за руку. Мэгги не могла себе представить, как она будет жить, если потеряет его. Она размышляла о ребенке с портрета. Как его звали, отчего он умер? Наверное, он приходился ей дальним родственником, каким-нибудь троюродным дядей. Может быть, он был сыном Филипа, того Дрейкфорда, который сошел с ума и сжег ферму.

Сжег все, кроме этой фотографии.

Когда от дров в камине остались лишь угли, Мэгги заметила, что мать стоит, прислонившись к дверному косяку, и задумчиво смотрит на нее.

– Ты все прочла?

Мэгги кивнула.

– Не возражаешь, если я сяду?

Мэгги не возражала.

Миссис Дрейкфорд села за стол напротив дочери и осторожно взяла у нее из рук дагерротип. Она мельком взглянула на изображение, потом убрала его с глаз долой.

– У тебя есть вопросы?

– Да.

– Хорошо. Я отвечу, если смогу.

Мэгги не сразу смогла подобрать нужные слова. В конце концов, она остановилась на одном:

– Почему?

– Почему я скрывала это от тебя?

Мэгги покачала головой.

– Почему ты осталась?

Элизабет Дрейкфорд ответила не сразу. Она расправила плечи и принялась раскладывать на столе извлеченные из ящика предметы, как товары в витрине магазина.

– Потому, что у меня есть дети, – наконец, произнесла она. – Потому, что я нужна твоему отцу. Я не из тех, кто пытается уклоняться от ответственности.

– Ага, – буркнула Мэгги, – но неужели тебе ни разу не хотелось уклониться?

– Позволь мне не отвечать на этот вопрос. Иногда матери прибегают к Пятой поправке[12]. Придет время, и ты поймешь.

Смех Мэгги яснее всяких слов говорил о ее отношении к материнству. Она ткнула пальцем в забинтованную руку и почувствовала жжение.

– Я ни за что не соглашусь передать это по наследству. Честно говоря, я все-таки не понимаю, почему ты осталась, и уж совсем не могу понять, зачем ты согласилась на второго ребенка.

Мать ничего не ответила. Мэгги смотрела ей в лицо.

– Ты когда-нибудь сожалела о том, что родила нас? – спросила она.

Во взгляде матери вихрем пронеслись самые разнообразные эмоции. Уголки ее рта опустились. Мэгги стало стыдно. Это был не вопрос: это было оскорбление.

– Неважно, – сказала Мэгги. – Мы здесь.

– Верно, – ответила мать. – И это тоже здесь. – Она кивнула на ящик. – Мы совершили ошибку, показав его тебе?

– Нет, – совершенно искренне ответила Мэгги. – Я хочу знать правду, даже самую страшную и жестокую.

Мать обвела жестом разложенные на столе предметы.

– Ну что ж, вот она. Правда. Прямо перед тобой. И что ты думаешь?

Мэгги посмотрела на «коллекцию».

– Я думаю, что она неполная.

Миссис Дрейкфорд кивнула.

– Я просматривала содержимое этого ящика сотни раз, искала любую зацепку, хоть что-нибудь полезное. Но там ничего нет, Мэгги. Что-то есть, но не то, что нужно. Здесь достаточно сведений для того, чтобы человек мог пуститься в путь, но не хватает указаний, чтобы куда-то прийти. Если и были какие-то «инструкции» или «тайный рецепт», они потеряны.

– Но Ласло…

– Ничего не знает, – перебила мать. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась, когда он сказал, что является хранителем проклятия! Наконец мы получим хоть какие-то ответы, думала я. Но этот Ласло… – Она покачала головой. – Полное разочарование – это еще мягко сказано. По крайней мере, Базилиус был в курсе дела.

Мэгги покосилась на стопку красных конвертов.

– А что с ним случилось?

– Понятия не имею. В последний раз он написал после рождения Эдит Дрейкфорд, в 1918 году.

Мэгги подумала.

– Ты заметила, что положение меняется в худшую сторону?

– Что ты имеешь в виду?

– Первые Дрейкфорды просто болели. Генри Дрейкфорд, Эдвард. У них были какие-то язвы, или проказа, что-то в таком духе. И только через несколько поколений Дрейкфорды стали превращаться в… – Мэгги запнулась. Ей не хотелось произносить это слово вслух. «В монстров».

– И еще, это теперь начинается раньше. – Она