Сожженные приношения - Роберт Мараско

день она начала намеренно оставлять вещи то на столе у себя в спальне, то на полочке в ванной, то на плетеной корзине, чтобы потом использовать их как предлог подняться по изогнутой лестнице: кольца, часы, платок, блузка, которую надо бы отнести в прачечную. Но постепенно она отбросила эти уловки.

Миссис Аллардайс, ее благополучие, если не само существование, становилось навязчивой идеей.

Гостиная старой леди сделалась менее пугающей: гудение Мэриан уже почти не замечала, а коллекция фотографий теперь выглядела скорее необыкновенной, чем леденящей кровь. Только резная дверь и усиление гула при приближении к ней, а также желание прикоснуться к узору и затеряться в его хитросплетениях по-прежнему казались Мэриан загадочными и устрашающими.

Разумеется, она ничего не говорила Бену, который демонстрировал вежливое отсутствие интереса. Но если он все же спрашивал, то Мэриан отвечала, что старушка спала или что-то там сказала из-за закрытой двери.

– Таким, знаешь, обычным старческим голосом, – рассказывала она мужу, на что тот отвечал:

– Ну отлично! – и уходил по своим делам, не задавая дальнейших вопросов.

Несколько раз он натыкался на Мэриан, когда она несла обратно на кухню нетронутую еду. Тогда он сочувственно качал головой и по мере сил изображал старушечью отрыжку.

Бен был доволен – вот что важно, доволен даже в постели, хотя как раз это требовало от Мэриан все больше и больше усилий. Но она уверяла себя, что скоро все переменится и что сейчас она просто переживает какой-то метафизический переход.

Она как раз выливала несъеденный суп, когда Бен заскочил на кухню с жестом «как насчет тенниса?». На нем были шорты и махровый пуловер. Его лицо и руки загорели до светло-розового оттенка, а улыбка едва ее не ослепила.

– Ты когда выйдешь поиграть?

– Скоро. Как там все?

– Заняты по горло. – Он взял из холодильника две банки крем-соды и имбирный эль. – Клянусь, тетя Элизабет только что сбросила еще десяток лет.

Мэриан улыбнулась, моя тарелку:

– А ведь ты был тем самым человеком с дурными предчувствиями.

– Все так. – Он потянул ушки банки с крем-содой. – Но я все еще поджидаю крысолова, который вприпрыжку спустится с холмов со своей дудочкой. – (Она взяла баночные ушки со столешницы и выбросила их в мусорный бачок.) – Слушай, – проговорил он, хватая ее за руки, – как насчет скинуть с себя эти рабочие обноски и надеть сарафанчик? Ты можешь сколько угодно вытирать пыль, подметать и натирать все маслом, но только когда солнце сядет. День просто великолепный, детка.

– Я так и сделаю, как только закончу ту комнату для тебя.

– На кой мне душная комната? Я вполне могу работать и на улице. – Он добавил к голосу глубины, имитируя мистера Байрона: – Если, конечно, работа вообще стоит на повестке дня.

– Это идеальная комната. – Она говорила о библиотеке. – Ты можешь забаррикадироваться там от всех нас.

– Типа как ты до сих пор?

– Я так не делала. – Ее голос чуть дрогнул, и она постаралась подавить виноватую улыбку. – Я просто… немного тут прибиралась.

– А-ха, – ответил он. – И дом уже начинает попахивать лимонным маслом.

– Мне нравится.

– Йуху! – произнес он. – Впереди еще девяносто комнат. Господи, нас разлучит только лимонное масло. – Бен притянул жену поближе и всмотрелся в ее лицо. – Ты моя бледнолицая, – с любовью проговорил он. – Никогда не изменишься. – Но тут он заметил что-то у нее на виске. – Поправка, – сказал он и поднял руку.

– Что там такое?

Его пальцы касались ее левого виска.

– Ты стареешь, детка, – ответил он с тихим сочувствием.

– Седой волос! – с отвращением воскликнула она, косясь влево.

– И не один. – Он разделял пряди.

– Бен! Не шути так.

– Я не шучу. – Он повернул ее голову и проверил другой висок, раздражающе прицокивая.

– Клоун, – сказала она и оттолкнула его. Затем, более категорично: – Животное.

И направилась в уборную рядом с кухней.

– Ну я-то считаю, что это в своем роде даже сексапильно, – услышала она его голос за спиной. Потом до него дошло, насколько сильно она расстроилась, и он кинул вдогонку: – Детка, их почти не видно! Честно!

Мэриан включила свет и захлопнула за собой дверь. Да, один… два… Ее пальцы перебирали волосы слева. Четыре… пять… Господи! И на другой стороне тоже. Она выскочила из уборной, наткнулась на Бена, который и впрямь смеялся – вот же гад, а? – и бубнил что-то про тщеславие и суету сует.

– Ой, да заткнись ты, умник хренов! – бросила она через плечо.

Мэриан взбежала по лестнице в свою ванную, взяла ручное зеркальце и направила его на зеркало в аптечном шкафчике. На макушке ничего, на затылке тоже, благодарение богу, только тонкие прядки по обеим сторонам, почти незаметные, как он и сказал, в ее светлых волосах. Но они есть.

Мэриан вышла и, потрясенная, на пару минут присела на край кровати. Бен звал ее снизу. Она дождалась, пока он сдастся, и вернулась в ванную. Несколько седых волос она вырвала, ужасно гримасничая, а остальные попыталась срезать. Затем причесалась, маскируя те, что, возможно, пропустила.

Прежде чем снова спуститься, она зашла в гостиную к миссис Аллардайс. И впервые осталась сидеть там. На золотом парчовом кресле с подлокотниками.

* * *

В воскресенье утром, перед завтраком, Бен объявил, что съездит в Саутолд за булочками и «Таймс». Мэриан велела ему выкинуть булочки из головы – она печет хлеб с корицей; все, что им нужно, – это молоко. К тому моменту, когда Бен добрался до Мохонксона, он успел потерять всякий интерес к газетам и к дороге в пятнадцать миль (во-о-он туда вроде бы, если верить скупым ответам владельца магазина). Он купил молоко и поехал обратно к дому. Сегодня, шестого июля, состоится День бассейна.

– Ты не натыкалась где-нибудь на секатор, а? – спросил он на кухне Мэриан, одетую в свои неизбывные джинсы и рубашку.

– В этой, как-ее-там – в беседке, – ответила она. – А что?

– Надо что-то сделать с дорогой. Кусты разрослись как сумасшедшие.

– Так, и у кого тут появились хозяйские замашки?

– Это вопрос свободного проезда, – поправил он ее. – Кроме того, я поцарапал машину.

– Это лучше, чем потерять ее, – парировала она и высунула язык.

Он сделал несколько резких движений, изображая, будто хлещет Мэриан по спине, и сопроводил их соответствующими звуками; она присела на корточки перед духовкой. Запах корицы наполнял кухню.

– Боже, – произнес он через минуту, – ты тут и в самом деле как дома.

– А ты нет? – Она поднялась и убрала волосы с висков: этот жест превратился у нее в нервную стыдливую привычку.

– Я знаю, что идиллия не бесконечна; в этом и разница, – ответил