Красный бубен - Олег Владимирович Попов

назад. Это одна из самых крупных ошибок, которая, как крючок, потащила за собой все остальные ошибки и привела современный мир к нынешнему плачевному состоянию. Если бы господа ученые посмотрели на проблему происхождения человека с разных сторон, им бы, возможно, не пришло в голову утверждать эти вредные постулаты.

Если бы человечество осознавало в полной мере, что оно родилось не вчера, а имеет за плечами сто миллионов лет развития, – надо думать, оно бы уважало и себя, и все другие существа. А так? Как? Человек живет подобно комару. Утром родился, днем полетал, насосался крови и вечером помер, не оставив на Земле никакого следа. Из-за таких выводов ученых человечество ввергнуто в меланхолию, депрессию, не верит в собственные силы. Человечество оправдывает свое безответственное поведение тем, что оно еще слишком молодо, не накопило опыта и, вообще говоря, произошло от обезьян (отдельное спасибо мистеру Дарвину!). Вполне понятно, почему человечество так некрасиво себя ведет. Почему люди уничтожают друг друга по ничтожным и смешным поводам. Все только и делают, что ищут такой повод. Сначала-то, наоборот, люди ищут критерии подобия и объединяются в группы. А после сразу находят критерии непохожести и, как говорится, мочат козлов. Мы, конечно же, понимаем, что изменить тут ничего нельзя, а поэтому можем лишь предложить как-то сделать так, чтобы в этом вопросе было побольше организованности. Раз уж человечество стремится разделяться, мы бы предложили человечеству разделиться по следующим признакам: пусть одна группа считает, что они произошли от обезьян, а вторая – что они произошли от инопланетян.

И всё! И никаких больше группировок не надо. Если на Земле останутся только две группировки, порядка станет куда больше. А кто не хочет, чтобы было больше порядка?

Но вернемся к истории. Никто не станет спорить с очевидной вещью – добро и зло появились гораздо раньше человека. И как только они появились – стали воевать, как две группировки, которые мы предлагаем оставить. Неизвестно, кому эта война выгодна. Неизвестно, кто ее ведет и чем она закончится. Неизвестно, на какой периферии этой войны находится человечество и какова его роль. Человечество еще слишком молодо и не может как следует осознать не только это, но и само себя.

Лишь избранные люди иногда неосознанно выступают могучим орудием в руках одной из сил. Наносят, грубо говоря, мощный удар противнику. Однако и от таких людей ничего, как правило, не остается, кроме комариного пятна на стене.

2

– …Вот они меня и достали здесь, Андрюха и Мишка, – закончил дед Семен. – Мир подходит к концу. Все признаки имеются. Деньги кончились. Продукты дорогие. У власти слабаки. По телевизору показывают гомосеков и трансвистелов. Природу засрали. Одна химия поверх природы. – Он поднял палец, как патриарх. – За эти гнусные грехи человечество получит со дня на день!

Мешалкин сидел на полу, уткнувшись головой в колени. Ирина обнимала его за плечо. Шутка ли – человек лишился семьи! Жена и двое детей в одночасье превратились в упырей!

– Я не могу понять. – Юра закачался. – Я ничего не понимаю!.. Как же это?.. Я сошел с ума?..

Ирина погладила Мешалкина по голове:

– Ты не сошел с ума. Или мы все сошли с ума. Я, ты и дедушка.

– Нет! – Юра оторвал голову от колен, посмотрел вокруг красными от слез глазами и уронил обратно. – Нет! Я один сошел с ума, а вы мне кажетесь!

– Мы тебе кажемся? Хорошо. Мы тебе кажемся. Тебе кажется, что мы едва унесли ноги и прячемся в церкви. Тебе кажется, что твоя семья превратилась в вурдалаков. И ничего страшного не происходит. – Ирину учили снимать стрессы в ЦРУ.

Мешалкин перестал всхлипывать.

– Ничего страшного не происходит? А чего мы тогда здесь сидим?

– Мы здесь сидим, – сказал дед Семен, – потому что только святые стены могут защитить от нечистой силы, которая пришла в Красный Бубен, чтобы утвердить власть тьмы, воздвигнуть трон Сатаны и посадить на него Люцифера! И жена твоя с детьми отныне стали слугами дьявола! Нечего их жалеть!

– Как же это?! Верочка… Игорек… Таня… Как же нечего?!

– Нечего! – отрезал Абатуров. – Это раньше они были жена и дети, а теперь они Вельзевул и Люцифер! Черти они теперь волосатые!

Мешалкин зарыдал.

– Что вы делаете, дедушка?! – воскликнула Ирина. – У человека горе.

– А нечего лукавить! Лукавство – дело нечистого! А мы в церкви, и должны перед лицом Господа нашего, – Семен перекрестился на иконостас, – говорить одну только правду! И если врать мы начнем теперь, когда все так повернулось, то не одолеть нам диявола и его свиту никогда! А станем мы сами свитою диявола поганого!

– Хорошо, – сказала Ирина. – Но все же давайте помягче… Просто не нужно говорить лишнего.

– А что я сказал? Это же правда, что его жена и дети теперь слуги дьявола.

Мешалкин громко зарыдал в коленки:

– Неужели и дети…

– Тихо, тихо. – Ирина посмотрела на Абатурова и покачала головой.

– Если бы сейчас была нормальная обстановка, – Абатуров почесал бок, – тогда, конечно, приврать можно. А на войне врать нельзя. Каждое лживое слово попадает в копилку врагу. То есть, значит, Сатане. Ты же, девка, не хочешь помогать дияволу?

– Нет, конечно.

– И не надо. – Дед посмотрел на руки. – Я вот вам рассказал, как мы с Мишкой и Андрюхой Троцкого расстреливали… Так вот. Дед мой по секрету рассказывал, что Троцкий поначалу был неплохой мужик-то, а потом потихоньку стал врать… для пользы общего дела… и докатился. Ты вот молодая, так слышала небось – Троцкий, Троцкий. А кто он да чего – толком не знаешь. И никто не знает, потому что тайная жизнь у него была. Настоящая фамилия у него Борщтейн!.. Из понятно кого… А Ленин умный был, говорил ему: «Куда ты прешься с такой фамилией в революцию? Мало, что ты мордой не вышел! Так это – полбеды. А фамилию поменяй обязательно, чтоб звучала нормально». Он и поменял на Троцкого. И первое время вел себя геройски. Но брехать уже тогда начал. И брехал всем так, что Ленин сам его еле выносил, терпел только из уважения к прошлым заслугам. А когда Ленин умер, Троцкий совсем забрехался. Сталин терпел-терпел, а потом вызывает его после демонстрации и говорит: «Давыдыч, ну ты же солидный человек, а такое несешь на людях! Постеснялся бы светлой памяти Ильича». А Троцкий говорит: «Ильич бы меня понял. Он один меня понимал. Всего только и было двое пламенных революционеров – Ленин да я. А вы все остальные – говно! И ты, Сталин, тоже говно!» А Сталин в то время плевался из трубки отравленными наконечниками. Хотел он в Троцкого плюнуть, да пожалел из уважения к ленинской памяти, потому что это все было в Мавзолее, у гроба Ильича. «Знаешь что, Борщтейн, – Сталин ему сурово. – Собирай-ка свои манатки и катись из СССР, пока я тебя не прихлопнул! И за такие твои слова во всех странах, где ты прятаться станешь, нигде тебе покоя не будет! Потому что я всех коммунистов на тебя натравлю! Весь Коминтерн!» Троцкий от сталинского гнева сбежал в Америку, а оттуда уже в Мексику. Приехал в Мексику, а его там, кроме коммунистов, никто не знает. И они по заданию Сталина почитают за честь ему кишки выпустить. Метался Троцкий, метался, а что делать? Денег нету. Кроме как брехать, ничего он не умеет. А в мексиканские революционеры его не принимают. Гонят отовсюду, как собаку. А жрать охота так, что живот сводит. Пошел он в пустыню и кактусов нажрался, чтобы чем-то брюхо набить. Такой голодный был, что глотал, не жуя, вместе с колючками. Колючки-то ему с изнутри в кишки и навтыкались. Лег он на землю чужую и чует, смерть его пришла. Солнце морду жарит. Мухи срут. Стервятники по небу кружат, ждут падаль. Глаза закрыл, лежит мучается. «Неохота помирать… мало пожил… многого еще не попробовал… кабы теперь кто помог, так отдал бы тому все». Вдруг чувствует – тень на глаза нашла. Смотрит, а над ним сам диавол стоит. Усмехнулся Сатана и говорит Троцкому: «Могу помочь. Сделку предлагаю. Ты мне, само собой, душу, а я тебе – что хочешь». Троцкий заупрямился. «Я, – говорит, – не в том