Повести и рассказы - Джо Хилл

не вызовет ли такой безудержный оптимизм головную боль у всех прочих. Слишком бурную радость стоило бы запретить и охранять от нее окружающих, как от пассивного курения. Чтобы ослабить свербящую под веками боль, пришлось открутить крышку термоса и хлебнуть кофе, изрядно сдобренного ликером «Айриш крим».

Чарн присоединился к ним последним, сегодня он меньше всего напоминал ведущего детской передачи. Со вскинутым на плечо карабином «Марлин 336» он двигался с уверенностью заядлого, опытного охотника.

— Один из вас не мог дождаться утра и пытался открыть дверь ночью, — сообщил Чарн, оглядывая попутчиков. Кристиан покраснел, Чарн снисходительно улыбнулся. — Попробуете еще раз, мистер Торопыга?

Кристиан опустился на колено. Взялся за ручку — все замерли — и толкнул дверь.

На деревянный пол замело несколько сухих листьев, пахнуло осенью. Кристиан задержался на пороге, вглядываясь в открывшиеся за дверью сумерки, вздохнул и выполз наружу. С той стороны донесся его серебристый восторженный смех. Стоктон опрокинул в себя новый глоток кофе.

Питер жаждет действовать

Вслед за Кристианом вылез Питер — с пыльного чердачного пола на голую холодную землю, под гребень нависшей скалы.

Поднялся на ноги и обнаружил, что стоит на прогалине, на склоне холма — как в природном амфитеатре, очерченном выцветшей травой. Повертелся кругом, оглядывая окрестности. Вокруг в беспорядке валялись поросшие мхом валуны. Хотя… При ближайшем рассмотрении оказалось, что не в таком уж беспорядке — валуны образовывали неровный полукруг, словно зубы в нижней челюсти какой-нибудь ископаемой твари. Одинокое полузасохшее дерево, кривое и сгорбленное, раскинуло ветви над руинами. Руинами ли? Или святилищем какого-то древнего жестокого культа? А может, аналогом современного театра? Кто знает? Только не Питер Стоктон.

На плечо легла рука отца. В траве посвистывал ветер.

— Прислушайся, — велел отец.

Питер наклонил голову, через секунду глаза его расширились.

— С-с-смерть, с-с-смерть, с-с-смерть, — шуршали стебли.

— Это смерть-трава, — объяснил отец. — Если неподалеку люди, она шепчет, как только подует ветер.

Небо над ними походило на запятнанную кровью простыню.

Питер оглянулся — мистер Фоллоуз как раз пролезал сквозь дверцу, чтобы присоединиться к остальным. На этой стороне дверной проем был высечен из грубого камня, сама дверь проделана в склоне холма, уходившего круто вверх. Последним выполз Чарн и закрыл за собой дверь.

— Сверим часы, — скомандовал он. — На моих сейчас 5:40 утра. К 5:40 вечера мы должны быть на обратном пути. Если открыть дверь хоть на минуту позже полуночи, вы не увидите ничего, кроме каменной плиты. И тогда вы застряли. В нашем мире дверь открывается каждые три месяца. Но каждые три месяца там — это девять месяцев здесь, полный срок беременности. А раньше не выйти. Снова дверь откроется только в день летнего солнцестояния, двадцать первого июня. Если у вас плохо с математикой, то… впервые я открыл дверь в этот мир тридцать семь лет назад. Здесь же за это время прошло девятьсот девяносто девять.

— Число зверя, — вспомнил Кристиан.

— Число зверя — шестьсот шестьдесят шесть, — возразил Питер, который много знал о Сатане, инквизиции и Томе Савини[155].

— Так ты переверни девятьсот девяносто девять вверх ногами, — объяснил Кристиан.

— Говорю по собственному горькому опыту, — перебил их Чарн, — вам не понравится тут застрять. Я провел в здешнем мире большую часть восемьдесят пятого года, меня преследовали фавны, предавали вурлы, пришлось заключать гнусную сделку с големом и служить у генерала Горма Жирного. И еще тут всегда сумерки. Закат догоняет закат. Если мы разойдемся и кто-нибудь не найдет дороги назад, считайте, что он остался.

Господи, как же он любит поговорить, думал Питер. Не охотник, а лектор прямо.

Они двинулись за Чарном по извилистой ленте грубых каменных ступеней. Под ногами трещали высохшие ветки, палые листья взвивались в воздух на каждом шагу.

Внезапно все застыли, услышав вдали громовой рев.

— Огр? — спросил Стоктон.

Чарн кивнул. Рев повторился — тоскливый, безнадежный.

— Брачный сезон, — пояснил Чарн, снисходительно прищелкнув языком.

Винтовка болталась и колотила Питера по спине, ствол цеплялся за ветки. Мистер Фоллоуз предложил помочь понести. Вроде спокойно, без досады. Питер только рад был скинуть лишний груз. Он считал, что и так слишком много тащит. Да и охоту он не то чтобы любил. Сидеть в засаде вообще ненавидел, тем более отец не разрешал брать телефон. Сидишь-сидишь и ни-фи-га не происходит! Разве что стрелять потом прикольно. Он мысленно взмолился всем здешним варварским богам, кем бы они ни были, чтобы добыча появилась поскорее, пока он совсем не подох со скуки.

Кристиан жаждет ночи

Они спускались все ниже и ниже. Кристиан услышал отдаленный шум воды и поежился от удовольствия, как будто уже прыгнул в прохладные волны.

Чарн повел их прочь от ступеней, в лес. Пройдя около ярда, он остановился и ощупал черную шелковую ленточку, свисающую с низкой ветки. Многозначительно кивнул и углубился в отравленный лес. Следуя цепочке таких же неприметных лент, они прошли не более полумили и добрались до укрытия, которое располагалось в двадцати футах над землей и было сложено из лапника на перекрестье ветвей дерева, напоминавшего дуб и все же дубом определенно не являвшегося. На высокой ветке висела замшелая лестница, Чарн опустил ее с помощью раздвоенной палки.

В укрытии нашлось два стула, полка с запыленными стаканами и книга в бумажной обложке под названием «Похоть за двадцать баксов», на случай, если кто-то захочет скоротать время за чтением. Щель высотой в фут и шириной фута в три открывалась на склон холма. Сквозь деревья поблескивала вода.

Поднимавшийся последним Чарн просунул в укрытие голову и плечи.

— Я соорудил этот шалаш в две тысячи пятом и не стрелял отсюда с две тысячи десятого. Поскольку наш год в здешнем мире идет за три, уверен, никто не ждет из этих мест никакой угрозы. Отсюда видно лестницу и часть берега. Мне надо проверить остальные укрытия и поставить несколько ловушек на вурлов. Если повезет, будет кем заменить Хатча и Мехитабель. Услышу выстрел — прибегу к вам, меня в сумерках подстрелить не бойтесь: я точно знаю, что́ именно видно из щели, и попадать в ваше поле зрения не имею ни малейшего желания. Выслеживайте фавнов! Их тут множество, наверняка скоро покажутся. Если что: запретов на добычу самок и молодняка у меня нет, мясо у них не менее вкусное, но трофеем считается лишь голова самца!

Он вскинул два пальца в шуточном салюте и спустился, аккуратно замаскировав за собой вход.

Кристиан сел на один из стульев, но тут же вскочил, чтобы рассмотреть паутину в темном углу. Вытканные пауком