Повести и рассказы - Джо Хилл

— Все это происходит на самом деле. Но как и почему — мне неведомо.

— И вы — не ангел? Не посланник Господень?

— Да нет. Просто библиотекарь.

— Для меня это теперь одно и то же, — тихо ответила миссис Долан.

И, прежде чем я проштамповал ее читательский билет, нагнулась через стол и поцеловала меня в щеку.

* * *

Зимним вечером, холодным и пасмурным, я постучал в дверь номера 309 в апартаментах «Сиринити». Из-за двери донеслись неразборчивые голоса. Скрипнули по полу ножки отодвигаемого стула. Дверь распахнулась, и передо мной появился Ральф Таннер. Сегодня он был в джинсах серо-стального цвета, голубой рубашке с высоким воротничком и синем кардигане — видимо, так представлял себе одежду для отдыха.

— Пароль? — строго поинтересовался он.

Я поднял бутылку, которую держал в правой руке.

— Принес бурбон.

— Смотри-ка, с первого раза запомнил! — заметил он и пропустил меня внутрь.

Я оказался в довольно большой комнате, совмещающей в себе гостиную, спальню и кухню. Думаю, эти «апартаменты» не слишком отличались от малогабаритных квартир в Уэст-Фивере, только классом повыше. Телевизор с выключенным звуком настроен на канал «Майкрософт»: Рейчел Мэддоу в своем полосатом костюме (он, кстати, очень ей идет) что-то серьезно говорит в камеру. Перед телевизором за столом, словно выпиленным из какой-то коряги, сидят еще двое. Одного я сразу узнал. Терри Галлахер: сегодня он нахлобучил рыбацкую шляпу с огромными полями и украсил ее значком с надписью: «Запри бабу дома!» С Галлахером я встречался каждый четверг с утра, когда в апартаменты «Сиринити» приезжал библиобус. Терри с трудом забирался по ступенькам в фургон, долго перебирал книги за авторством «проклятых леваков», к коим относил и Майкла Мура, и Элизабет Уоррен, и Доктора Сьюза, о каждом пространно сообщал свое нелестное мнение, а затем брал новую книжку Лоры Ингрэм. Второго человека за столом я никогда не видел — должно быть, это и был Лорен Хейес. Он сидел в массивном кресле на колесиках с электроприводом, из носа торчала кислородная трубка. На меня он недоверчиво уставился выпуклыми, налитыми кровью глазами.

Лицо у него было крупное, все в морщинах, словно изжеванное; и глаза, и рот, и нос — все казалось как будто специально увеличенным. Фигура… «полный» — это еще мягко сказано; и все же голова выглядела слишком большой даже для таких телес. Странности его виду добавляла прическа: абсолютно черные волосы, масляно блестящие и зачесанные назад, как у Рейгана. Лорен был в белой футболке с Иэном Маккеленном под радужным флагом: Иэн и флаг растянулись по его необъятному животу, а поперек груди шел лозунг: «Гэндальф — гей, а если тебе это не нравится, возможно, ты орк».

— Во что играем? — спросил я, садясь за стол. Ральф уже взял у меня бутылку, откупорил и теперь разливал бурбон по четверке выщербленных кружек и пластиковых стаканчиков.

— В старую любимую игру, — проворчал Галлахер. — Включить «Майкрософт» и смотреть, долго ли Терри Галлахер выдержит эту муть, пока не свихнется. Все равно что лобстера варить: бросили в холодную воду и поставили на огонь! Хотят дождаться, когда я брошусь наутек.

— Откройте окно, кто-нибудь, — предложил Лорен. — Мы на третьем этаже. Вдруг повезет и он выскочит в окошко?

Ральф сел рядом со мной.

— Может, партию в «червы»? Нас как раз четверо. Ну же, мистер Галлахер, смотрите: специально для вас мы выключили звук. Эта злая тетка вас не тронет. Ваши предрассудки в полной безопасности!

— Главное, лицом к ней не поворачивайся, — добавил Лорен Хейес. — А то знаешь, как с ведьмами бывает? Взглянешь в глаза — и все, пиши пропало!

Галлахер устремил на меня умоляющий взгляд.

— Их двое против одного, они вечно в большинстве! Может, хоть вы меня поддержите? Как насчет канала «Фокс»? Нам здесь очень не хватает старины Такера!

— На прошлой неделе я встретил женщину, которая смотрела новости только от Уолтера Кронкайта, — заметил я. — Такие дела.

За столом вдруг стало очень тихо. Ральф молча сдавал карты. Галлахер переводил взгляд с меня на Лорена и обратно. Лорен сложил свои карты веером, поднес к лицу и сосредоточенно рассматривал.

— Знаете, мистер Хейес, — сказал я, — в нашем библиобусе теперь есть пандус для колясочников.

— Правда? — откликнулся Хейес. — Вот это что-то новенькое. При мне такого не было! А откуда он взялся?

— Сняли с того библиобуса, что поновее, — объяснил Ральф. — Который разбился.

— Так что, если будет настроение что-нибудь почитать… — начал я.

— Когда у меня есть настроение почитать, я заказываю книги по интернету, — отрезал Хейес. — В библиобус я больше не ходок. Еще не хватало получить от вас роман, который выйдет только лет через десять, и узнать наверняка, что этот сукин сын, — он кивнул на Галлахера, — меня переживет!

Пару ходов мы сделали в молчании.

— Вы когда-нибудь что-нибудь меняли? — спросил я. — Пробовали что-то изменить?

— Например? — отозвался Хейес.

— Ну, допустим… дать кому-нибудь биографию Джона Леннона, чтобы предотвратить его убийство?

— Если бы я дал кому-то книгу об убийстве Джона Леннона и это предотвратило бы его убийство, — сипло отозвался Хейес, — то не было бы никакой книги об убийстве Джона Леннона!

— Ну знаете, бывают… временные петли… или параллельные вселенные… может быть…

— В параллельной вселенной у меня нет пиковой дамы, а здесь есть, — злорадно сообщил Хейес и выложил свою пиковую даму. — Так что забирайте свои тринадцать очков. Не знаю уж, мистер Дэвис, кого вы хотите спасти, — но спасти их нельзя. Можете мне поверить. Я пробовал.

— Но тогда зачем? — спросил я. — Какой смысл встречать людей из прошлого, если это никому не приносит ничего хорошего?

— Почему же не приносит-то? Разве я сказал, что не приносит? Я только сказал, что спасти их нельзя.

— Кого спасти? — уточнил я, чувствуя, что перестаю понимать, о чем речь. Глоток бурбона, сделанный чуть раньше, жег желудок, словно кислота.

— Да все равно кого! — ответил он и взглянул мне прямо в лицо. Один глаз был затянут мутной пленкой катаракты. — Говорю же, я пробовал. Решил отправить письмо в прошлое и спасти Энди Соммерса. Лучше друга, чем он, не было у меня на всем белом свете. Стоял девяносто первый год, и Энди лежал в хосписе. Умирал от той чумы, что наших тогда косила, всеми проклятый и забытый. Родные от него отреклись: они из церкви не вылезали, так что сами понимаете, как отнеслись к сыну-пидору. Дружки все разбежались —