Мастерство и Преданность - Malki

— Войдите, — сказал я, не отрывая взгляда от ткани, хотя сердце уже начало биться чаще.

Дверь открылась, и на пороге стояла она.

— Лина, — выдохнул я, словно произносил имя святой.

Она слегка улыбнулась, делая шаг внутрь. На ней было простое платье, слегка пыльное от дорог, но на ней даже оно выглядело изысканно. Её руки были сложены перед собой, а взгляд был теплее солнечного луча. Она казалась такой же нежной и хрупкой, как всегда, но в её глазах я увидел что-то новое — тревогу, которую она старалась скрыть.

— Ты был занят, — сказала она, закрывая за собой дверь.

— Да, — кивнул я, указывая на груду одежды. — Всегда есть работа.

Она прошла ближе, осторожно оглядываясь. Её пальцы коснулись края стола, и я заметил, как они слегка дрожат. Она всегда была такой — спокойной, но в её движениях чувствовалась скрытая нервозность.

— Стало… тише, — заметила она, её голос был мягким, почти шёпотом. — Гвардейцы больше не стоят у твоих дверей.

— Думаю, я больше не представляю угрозы, — ответил я с лёгкой горечью, чувствуя, как слова обжигают горло.

Она села напротив, склонив голову. Её волосы, слегка растрёпанные, падали на лицо, и она машинально откинула их назад.

— Ты боялся? — спросила она, её глаза задержались на моих руках.

— Нет, — покачал я головой. — Но им хотелось, чтобы так и было.

Лина вздохнула, её взгляд скользнул по моим пальцам, покрытым мозолями и порезами.

— Ты много работаешь, — сказала она. — Твои пальцы стали грубыми.

Я посмотрел на свои руки. Они действительно выглядели усталыми: мозоли, порезы, едва зажившие раны. Но это были руки, которые знали своё дело. Руки, которые могли создавать что-то прекрасное, даже если это прекрасное принадлежало другим.

— Работа — это всё, что у меня есть, — ответил я, не поднимая взгляда.

— Это не так, — сказала она мягко, и её слова прозвучали как утешение, но я чувствовал, что за ними скрывается что-то большее.

— Лина, — начал я, но она перебила.

— Я просто хотела убедиться, что с тобой всё хорошо, — сказала она, её голос был тёплым, почти ласковым.

Я хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Вместо этого я продолжал смотреть на неё, пытаясь понять, что именно привело её сюда. Она была как луч света в моём мрачном мире, но я знал, что этот свет не для меня.

— Ты хороший человек, — вдруг сказала она, тихо, как будто говорила это самой себе.

Я не знал, что ответить. Её слова были простыми, но они пронзили меня, как игла ткань. Я чувствовал, как внутри что-то сжимается, как будто её слова разбудили во мне что-то, что я давно похоронил.

На мгновение в комнате повисла тишина. Она смотрела на мои руки, я смотрел на неё. Её присутствие было одновременно утешительным и мучительным. Я хотел, чтобы она осталась, но знал, что это невозможно.

— Ты ведь почти не отдыхаешь, верно? — спросила она, улыбнувшись.

— Нет, — признался я. — Я боюсь остановиться.

— Почему?

Я замялся, но затем выдохнул.

— Если я остановлюсь, я начну думать.

Её улыбка стала мягче, но в глазах появилось что-то, что я не мог понять.

— Ты… боишься? — спросила она.

— Боюсь, — кивнул я. — Боюсь того, что не смогу ничего изменить.

Она потянулась через стол и коснулась моей руки. Это прикосновение было лёгким, почти невесомым, но я почувствовал, как внутри меня что-то треснуло. Её тепло сжигало меня, заставляло почувствовать себя живым, но одновременно ранило.

Я хотел отдёрнуть руку, но не смог. Она отняла руку первой, заметив алый от крови платок, лежащий на столе.

— Это твой старый платок? — спросила она, беря его в руки.

Я кивнул.

— Я принесу тебе новый, — сказала она, но я покачал головой.

— Не нужно.

— Нужно, — мягко возразила она. — Этот… Он уже своё отслужил.

Она сжала платок в руке, её пальцы чуть крепче вжались в ткань, и я заметил, как её взгляд на мгновение помрачнел.

— Ты носишь его уже слишком долго, — сказала она, поднимая на меня глаза. — Он… он весь в крови.

Я ощутил, как внутри всё напряглось. Этот платок был больше, чем просто кусок ткани. Он был частью меня, частью моей истории, которую я не мог забыть.

— Этот платок… — начал я, но замолчал, чувствуя, как горло сжимается.

— Я могу принести тебе новый, — предложила она, её голос звучал мягко, почти умоляюще.

Я резко поднялся, оттолкнув стул. Моё сердце билось так сильно, что я едва слышал собственные мысли. Я не мог больше терпеть её взгляд, её слова, её тепло. Это было слишком.

— Нет, — сказал я, возможно, слишком громко. Голос прозвучал резко, как удар хлыста, и я сразу пожалел о своей резкости. Но было уже поздно. Лина вздрогнула, и я увидел, как её глаза, обычно такие спокойные и тёплые, наполнились удивлением, даже страхом. Она отступила на шаг, её пальцы сжали платок так крепко, что костяшки побелели.

— Этот платок нужен мне, — продолжил я, пытаясь говорить тише, но голос всё равно дрожал, выдавая моё внутреннее напряжение. — Ты думаешь, я могу заменить его на что-то другое? Просто так выбросить?

Она растерялась, на мгновение опустив взгляд на платок, который всё ещё держала в руке. Её губы слегка дрогнули, как будто она хотела что-то сказать, но не находила слов. В её глазах мелькнуло что-то, что я не мог разобрать — то ли сожаление, то ли растерянность.

— Я… я не хотела обидеть тебя, — наконец произнесла она, отступив ещё на шаг. Её голос был тихим, почти шёпотом, и в нём слышалась искренность. Но это только усилило мою боль.

— Обидеть? — горько усмехнулся я. — Ты хочешь заменить память. Это не просто платок, это…

Я запнулся, не находя слов. Как объяснить то, что даже сам до конца не понимал? Как описать, что этот потрёпанный кусок ткани был для меня не просто вещью, а чем-то гораздо большим? Он был связью с прошлым, с людьми, которых я потерял, с моментами, которые больше никогда не повторятся.

— Это не просто вещь, — наконец сказал я, с трудом подбирая слова. — Это… история.

Лина смотрела на меня, её глаза были полны сочувствия, но я не хотел этого видеть. Её сочувствие казалось