Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

в «Эклектике», часто переписывалась с Ариной, читала чат группы, чтобы не выпадать из институтской жизни. Когда дома начал барахлить интернет, она ощутила себя выбитой из колеи, отрезанной, отсеченной – но папа в тот же день пригласил мастера, и тот починил все буквально за полчаса. Кавенецкая жизнь вернулась в привычное, устоявшееся буквально за неделю русло – и Саша окунулась в эту жизнь, двигаясь по мягкой, оттаивающей апрельской реке, по ручью, отражающему солнце, по печатным строкам, версткам, макетам и бесконечным статьям, по старым улочкам, где они бродили по вечерам вместе с Вадимом, и по любимым книгам, которые можно было читать до полуночи и дольше в своей комнате, не скачивая в читалку, а просто доставая из шкафа.

* * *

Саша пришла раньше почти на час – но это стоило того, чтобы идти по улицам не в темноте. Сумерки уже подбирались, поднимались от земли, медленно опускались с неба, смыкая кокон. Но прежде чем стало окончательно темно, Саша успела нырнуть в «Горький» и спрятаться от ночи. Она миновала первый зал, прохладный, выдержанный в стеклянно-голубых тонах, и украдкой заглянула во второй. Вадима ожидаемо не было, зато ее любимое место у дальней стены пустовало. Искусственный камин, нарочито старые советские кресла, стол на тонких ножках и торшер-колокольчик, а рядом – этажерка с самыми разными книгами: от рассыпающегося в руках библиотечного неликвида до почти новеньких современных изданий. Наверняка их оставил кто-то из авторов, кто сам родом из Кавенецка. Саша прошла через зал, вдыхая запахи кофе, выпечки и поджаренного мяса, и опустилась в кресло. Спина после целого дня за столом отваливалась, сводило пальцы, урчал живот. Но все это были приятные ощущения – просто утомление после хорошей работы.

Саша зажгла торшер; с хрустом потянувшись, включила гирлянду, спускавшуюся с каминной полки. Зал сразу отодвинулся в полумрак, она осталась в освещенном круге одна, а сбоку, словно защитная граница ее маленького мирка, светилась цепь огоньков. Саша понаблюдала за медленным движением золотых бликов, взяла в руки одну из книг и раскрыла на середине:

…А Маргарита подумала: так странно; во всем этом хаосе осталась, оказывается, школа. Да и вообще – вон он, мир, стоит за окном и не рухнул. Мир вообще цепкая, устойчивая штука. Скольких людей штормит каждую ночь, а наутро, после страшных дождей, мир, гляди-ка, стоит умытый и целый, с виду – совсем как прежде, и вот-вот выглянет солнце, и хрустальные и стеклянные капли за окном заблестят, покроются розовой и золотой глазурью, или эмалью, или чем там раскрашивают стекло[29].

– Добрый вечер! Уже выбрали, что будете?

Саша вскинула голову и обнаружила перед собой парня в черном. Это был всего лишь официант, но сердце на мгновенье метнулось к пяткам. Саша бросила взгляд на меню и поняла, что аппетит отшибло напрочь.

– Ко… Чай. Просто черный чай, будьте добры.

Официант, кивнув, отошел. Саша обхватила себя руками, пытаясь успокоить дыхание. Все прошло. Все хорошо. Она в Кавенецке, дома. Здесь с ней ничего не случится. А скоро придет Вадим.

Негромко играла музыка, а на небольшой сцене в углу настраивали гитары местные музыканты. Выглянув в окно, Саша обнаружила, что пошел снег. Тени от золотых лампочек удлинялись в свете торшера, снег лип к стеклу. Тени снежинок кружились в золоте мягкими пушистыми шарами.

Все хорошо. Я дома. Все будет хорошо.

К тому моменту, как принесли чай, Саша почти успокоилась. Налила себе половину чашки, чтобы немного остыл, глотнула и вернулась к книге. Через несколько строчек подняла голову и обвела взглядом зал. Глотнула еще чая – крепкого, чуть горчащего. Не отрываясь от книги, добавила сахар, размешала и продолжила читать, краем глаза следя за залом.

Музыку вдруг выключили – внезапная тишина заставила Сашу настороженно и неохотно вынырнуть из книги. Она напряженно вслушивалась и всматривалась, пытаясь понять, что случилось. Что-то с электричеством? Нет; свет же горит… Но уже через минуту заиграли гитаристы, и она поняла, что просто начался концерт. В зале стало гораздо многолюдней, и Саша порадовалась, что пришла заранее, – иначе бы точно не досталось места. В «Горьком» она всегда любила именно этот, второй, зал, напоминавший библиотеку, – с мягким освещением, сухим и сладким книжно-кофейным запахом, с цветами, рассыпанными по подоконникам, и глубокими креслами вокруг низких столов, расставленных без всякой логики и порядка. Саша слегка поморщилась, когда взвизгнул включенный микрофон. Но порадовалась, когда гитаристы заиграли инструментал – без слов, которые отвлекали бы от книжной истории.

Проснулась оттого, что что-то щекотало нос. Маргарита попытался отмахнуться в полусне, но стало только хуже. Тогда она открыла глаза и поняла, что ее щекочут Илянины волосы. Иляна разбросала подушки, они все оказались где-то сбоку, и теперь и Иляна, и Маргарита лежали прямо на ковре, в луже ясного утреннего света.

Вот бы и ей проснуться в утреннем свете – так, чтобы смыло весь этот кошмар, всю память о последнем месяце.

– Саша?

Она заставила себя не дергаться, а сначала вдохнуть, развернуться всем корпусом – и только тогда поднять глаза. Она узнала его по голосу, сразу – но все-таки не уверилась окончательно, пока не увидела своими глазами: Вадим. Он шел к ней, слегка улыбаясь, лавируя между столиками. На нем была зеленая толстовка и черные джинсы, на запястье – привычный браслет-шнурок с тремя деревянными бусинами. Вадим выглядел спокойным и слегка уставшим. Кивнув ему, Саша бросила взгляд в зеркало над камином: она старалась одеваться не вызывающе, но элегантно – насколько позволял кавенецкий гардероб. Темная кофта с полукруглым воротом, длинная рыже-красная юбка в клетку, из косметики – только тушь. Волосы лежали весьма прилично, и в целом она осталась бы вполне довольна собой – если бы не загнанный взгляд. Саша постаралась расслабиться и улыбнуться.

– Привет!

– Привет. – Вадим сел рядом, пододвинул меню. – Ты как? Заказала уже?

Заложив страницу пальцем, Саша закрыла книгу и глянула на обложку. «Исчерканная». Надо запомнить.

– Пока нет.

* * *

Они отлично посидели: Вадим рассказывал, Саша молчала. Обычно роли распределялись наоборот, но в этот вечер Вадим отчего-то был необычно разговорчив, и Саша с удовольствием пользовалась этим, впитывая чужую спокойную жизнь, время от времени смеясь или комментируя. Вадим говорил об институте и студсовете, о лекциях по компьютерной графике и практике на производстве в соседнем городе, о кривых методичках и арбузнике, на который они ездили в сентябре студактивом.

– На хуторе. Помнишь, где мы в началке осенью были?

Саша улыбнулась, вспомнив теплый день, запах сена,