Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

Бенсон поймал себя на полуслове, и почти подозрительно уставился на Дойла. Тихое шипение начало исходить от курильницы. Бенсон поспешно встал, чтобы осмотреть все шесть ламп. Они ещё горели, хотя странная синева теперь оттенила их пламя.

— Пока они горят, мы в полной безопасности, — объяснил он. — Если только пентаграмма не будет повреждена.

Дойл не смог подавить раздражительную гримасу. Конечно, Бенсон был сумасшедшим, но, тем не менее, Дойл нервничал, и не зря. Даже человек, сохраняющий самообладание в самой напряжённой ситуации, вполне может быть потрясён этими фантастическими приготовлениями и безумными намёками Бенсона на чудовищных… как он там сказал …. «сверхчеловеческих сущностей»? Дойл решил побыстрее закончить эту гротескную комедию, и его палец ласкал курок пистолета.

— Это одно из тех существ, которых я вызываю, — продолжал Бенсон. — Ты не должен позволять себе бояться, что бы ни случилось, потому что ты в безопасности, пока находишься в пределах круга. Я призываю существо, которому человечество поклонялось вечность назад. Его имя — Иод. Иод, Охотник.

Дойл молча слушал, как его двоюродный брат рассказывает о тайном и забытом знании, скрытом в древних книгах и рукописях, которые тот изучал. Он узнал странные, в общем-то невероятные вещи, которыми занимался Бенсон. И, возможно, самой странной была легенда об Иоде, Охотнике за Душами.

Человек поклонялся Иоду в древние времена, под другими именами. Он был одним из старейших богов, и как гласит легенда, пришёл на Землю, в дочеловеческую эпоху, когда старые боги высоко летали между звёздами, а Земля являлась местом остановки для невероятных путешественников. Греки знали Иода под именем Торфоний; этруски ежедневно совершали безымянные жертвы Вейовису, обитателю земель за Флегетоном, Рекой Пламени.

Этот древний бог не обитал на Земле, и у египтян было меткое определение для него, в переводе на английский язык означающее Крадущийся По Измерениям. Знаменитая и зловещая книга «Тайны Червя», рассказывает об Иоде, как о Сияющем Преследователе, что охотится за душами, пересекая Тайные Миры, которые, как намекал Принн, означают другие измерения пространства.

Ибо душа не имеет пространственных ограничений, и именно за человеческими душами, пишет фламандский маг, охотился древний бог. Охота за душой доставляла Иоду чудовищное удовольствие, подобное тому, как гончая собака бежит и сбивает испуганного кролика; но, если адепт принял необходимые меры предосторожности, он мог спокойно призывать Иода, и бог мог служить ему странным, но желанным образом. Тем не менее, даже в запретных «Тайнах Червя», не было заклинания, которое вызвало бы Крадущегося По Измерениям из его тайного места обитания.

Бенсон смог собрать воедино заклинание, призывающее бога на Землю, только благодаря тщательным поискам в полузабытых тайнописях — чудовищном «Ишакшаре», и легендарном «Старшем Ключе».

Более того, никто не мог сказать, какой облик примет Иод; шептали, что он не всегда сохраняет одну и ту же форму. В Раджгире, колыбели Буддизма, древние дравиды описывали своеобразный ужас этого бога. Реинкарнация является жизненно важным фактором в религиях Индии, и для ума индийца единственным настоящим видом смерти является смерть души.

Тело может погибнуть, превратиться в пыль, но душа снова продолжить жить в других телах, если только она не станет жертвой ужасной охоты Иода. Ибо Иод преследует души постоянно, шептал Бенсон; душа имеет силу бежать через скрытые миры от Сияющего Преследователя, но у неё нет силы спастись. И для человека, увидевшего форму Иода во всей её пугающей полноте, не защищённого необходимыми мерами предосторожности, это будет означать быструю и неминуемую гибель.

— В науке есть параллель, — заключил Бенсон. — Я имею в виду известную науку. Синапс даёт подсказку. Соединитель нейронов, по которым двигаются мыслительные импульсы. Если в этом месте установлен барьер, блокирующий импульсы, результатом будет…

— Паралич?

— Скорее, каталепсия. Иод извлекает жизненные силы человека, оставляя только сознание. Мышление остаётся, но тело умирает. Египтяне называли это жизнью — в — смерти. Они… подожди!

Дойл быстро поднял глаза. Бенсон уставился в тёмный угол комнаты за пределами пентаграммы.

— Ты ещё ничего не чувствуешь? — спросил он.

Дойл покачал головой, а затем содрогнулся.

— Холодно, не так ли? — сказал он, нахмурившись.

Бенсон поднялся с места.

— Да, это оно. Теперь слушай, Эл, оставайся там, где ты есть. И не двигайся, если можешь. Независимо от того, что ты делаешь, не выходи из пентаграммы, пока я не… не отошлю обратно то существо, которое призываю. И не прерывай меня.

Глаза Бенсона пылали на его бледном лице. Он сделал странный жест левой рукой, и низким, монотонным голосом начал распевать на латыни.

«Veni diabole, discalceame… recede, miser…»

Температура в комнате изменилась. Внезапно стало очень холодно. Дойл вздрогнул и встал. Бенсон, стоявший к нему спиной, не обратил на это внимания. Заклинание превратилось в рифмованную тарабарщину на незнакомых Дойлу языках.

Bagabi laca bachabe

Lamac cahi achababe

Karrelyos…

Дойл вытащил из кармана маленький чёрный пистолет, тщательно прицелился и нажал на курок.

Выстрел был негромким. Тело Бенсона судорожно дёрнулось, и он обернулся, уставившись на своего кузена изумлёнными глазами.

Дойл убрал пистолет обратно в карман и отступил назад. На его одежде не должно оставаться пятен крови. Он внимательно наблюдал за Бенсоном.

Умирающий упал вперёд, и его тело издало неприятный глухой стук, когда ударилось о пол. Руки и ноги Бенсона слабо шевелились, словно в чудовищном подражании пловцу. Дойл занервничал, наполовину вытащив пистолет из кармана. Какой-то звук сбоку заставил его повернуться и поднять оружие.

Из тьмы за пентаграммой раздался слабый шёпот, странное волнение в тёмном воздухе. Казалось, в тихой комнате внезапно возник небольшой ветерок. На мгновение Дойлу показалось, что темнота в углу стала ползти; затем шёпот прекратился. На лице Дойла возникла натянутая улыбка, когда он опустил пистолет и внимательно прислушался. Больше звуков не было, пока не раздался металлический стук. Дойл посмотрел на пол.

Бенсон лежал, раскинув руки. Недалеко от его пальцев оказалась одна из серебряных ламп. Она перевернулась, и её пламя погасло. Остекленевшие глаза Бенсона выражали злорадное веселье, и пока Дойл смотрел на побелевшее лицо кузена, оно изменялось, пока не осветилось торжествующей, нечестивой радостью. Это выражение лица оставалось неизменным, и наконец Дойл понял, что Бенсон умер.

Он вышел из пентаграммы, непроизвольно содрогнувшись, и поспешно коснулся электрического выключателя. Затем он начал методично обыскивать комнату. Дойл старался не оставлять отпечатков пальцев, и чтобы быть вдвойне уверенным, натянул на руки резиновые перчатки. Ценного ничего не нашлось — набор серебряных кистей, немного драгоценностей, примерно сто