Кино под небом - Джо Р. Лансдейл

В здоровой руке Мейбл сжимала одну из открыток с рецептами. Она посмотрела на нее в свете горящей палатки и сверкающих на небе молний.

– Салат «Полька», – прочитала она. – Получается вкусно, если делать из молодых побегов. Либо можно заменить их на джонсонову траву.

Я пошел было к ним, но остановился. Обитатели обеих парковок выходили из теней на свет гигантского костра и двигались в нашу сторону. Более отталкивающей толпы я еще не видел. Зрители Парковки А лишились своих фильмов, и обе парковки остались без своего Короля и попкорна.

Сэм с Бобом увидели, куда я смотрю, и развернули Мейбл так, что все были обращены лицом к толпе. Я вытащил из-за пояса пистолет и, держа его у бедра, направился к остальным.

Боб с Сэмом осторожно опустили Мейбл на землю. Та села и стала читать рецепт салата «Полька», кивая при этом головой.

– Это еще не конец, – сказал Сэм. – Это никогда не закончится.

– Король, – вырвался из толпы крик. – Король!

Затем толпа бросилась на нас. Я услышал, как грохотнул дробовик Боба, тоже сделал один выстрел и промазал. И это в толпе! Тоже мне, Джек-меткий стрелок. Потные, разгоряченные тела навалились на меня, и я сильно ударился о землю. Кто-то выругался мне в лицо, а какой-то умник выкрутил пистолет из руки и ударил меня им. Скажем так, это довольно унизительно, когда тебя бьют твоим же пистолетом. Затем толпа погнала меня по парковке, мутузя руками и ногами. В какой-то момент я перестал чувствовать боль и погрузился в приятное, уютное беспамятство.

Но длилось оно недолго.

* * *

Обитатели Парковки А развели более крупный и яркий костер из дымящихся досок торговой палатки, так чтобы хватало света для работы. И у них еще осталось достаточное количество пиломатериалов для готовки и строительства.

А строили они кресты.

Они извлекли гвозди из обломков, кто-то принес молоток. Нас раздели догола, положили на кресты и распяли. Было уже больно, но когда они опустили наши кресты в лузы, в которых раньше находились сваи палатки, вот тогда пришла настоящая боль. Я затрясся всем телом, а зубы стиснул так, что мне показалось, будто из них вот-вот брызнет кровь.

Люди из толпы утрамбовали лузы с помощью мусора из палатки, затем навалили доски у подножия крестов, глядя на нас, как повара на продуктовую кладовую.

Гвозди причиняли ужасные страдания, но хуже всего была мучительная боль во всем теле и давящее ощущение в легких. Время от времени мне приходилось шевелить ногами, чтобы приподняться на пронзившем мне стопы гвозде и сделать несколько вдохов. Я оставался в таком положении столько, сколько мог, пока мышцы ног не сводило судорогой, и я снова не повисал. Потом у меня опять начинались проблемы с дыханием, и, пока мои легкие не отказали, я собирался с силами и в очередной раз подтягивался вверх. А я еще считал тяжелыми упражнения на физре у тренера Мерфи.

Обитатели парковки закрепили тело Попкорнового Короля на столбе, и поставили вертикально в том месте руин, которое не тронул огонь. Вид у Короля был реально неважным. Татуировки отвалились и растеклись чернильными лужами на земле, там, где он лежал до этого. Часть тела, которая раньше была Уиллардом, снова стала розового цвета. Он потерял даже те татуировки, с которыми приехал в автокинотеатр.

Люди из толпы взяли одеяло и накрыли им Королю голову, чтобы не было видно лица. А чтобы оно не свалилось, прибили его гвоздем, прямо сквозь шляпу. Расправили одеяло у него за спиной, чтобы казалось, будто он стоит в мантии с капюшоном. Одна девушка с «шипастой» прической заявила, что ей овладел дух Короля, или типа того (на самом деле, я был не в том настроении, чтобы вслушиваться). Она бродила вокруг, исполняя что-то наподобие танца живота. Через некоторое время она понизила голос, хотя и не очень убедительно, и стала изображать, будто через нее говорит Король. Толпе это понравилось, и девушка встала за телом, спрятавшись под одеялом. Люди подходили, задавали Королю вопросы, а она отвечала за него. И все были довольны этим оракулом. В какой-то момент людям это наскучило, они вернулись к нам и принялись снова подкладывать под нас дрова. Один из них особенно досаждал. Он все напевал «Мамочкин малыш любит кукурузный хлеб»[5], при этом ужасно фальшивил. Никто не заслуживал такой смерти. Висеть на кресте, и ждать, что его вот-вот поджарят, в то время как какой-то кретин распевает у его ног про кукурузный хлеб.

Я мог поворачивать голову и видеть остальных слева от меня. Сэма, Боба и Мейбл. Мейбл, которая потеряла свой протез из водопроводной трубы, была прибита двумя гвоздями за запястье, и полагаю, истекала кровью сильнее, чем кто-либо из нас. Вскоре она дала дуба, и ее последними словами было что-то про то, как заворачивать мясо тамале в кукурузные листья. Я все ждал, что Мейбл снова вернется к жизни и начнет цитировать очередной рецепт, но на этот раз она была мертва по-настоящему. Ее бесформенное бледное тело висело на кресте, словно раздувшаяся личинка.

Когда Сэм понял, что она умерла, то принялся читать проповедь. Сказал что-то про Иисуса и воров по обе стороны от него.

– За всю свою жизнь я ничего не украл, – произнес Боб. – Разве что твой автобус и сардины, но не думаю, что это считается.

Сэм продолжил свою историю, поведав, что те жулики по обе стороны от Иисуса раскаялись, а тот спас им жизнь, и они отправились в Рай. Поскольку я находился в том же положении, что и воры, то мог бы симпатизировать их ходу мыслей, но не имея вдохновляющего религиозного опыта, я отказывался сопровождать Сэма в Рай.

Но Сэм не замолкал. Я не мог понять, откуда он черпает силы. Я сам едва мог дышать. Думаю, он ощущал себя важной шишкой, поскольку находился в середине. Он проповедовал довольно долго, до тех пор, пока у него не пересохло во рту, и он не утратил способность говорить, за что я был ему благодарен.

Я то и дело отключался, и один раз мне как будто приснился сон. В этом сне вспышки молний над нами погасли, и из черноты появилось лицо. Оно не поддавалось описанию, но это было лицо человека или существа, у которого есть миссия. Оно раскрыло зубастый рот и проревело: «Перерасход бюджета, придурки. Перерасход бюджета. Стоп, снято, все свободны». Затем лицо снова