Кино под небом - Джо Р. Лансдейл

Я открыл глаза, и увидел, что люди продолжают подкладывать под меня дрова. А один из них держал кусок доски, на который была намотана рубашка, и она горела. Он собирался положить ее на груду дров подо мной. Я надеялся, что огонь сделает все быстро. Хотя где-то читал, что это нелегкая смерть, и что человека убивает скорее не огонь, а вдыхаемый дым. Я решил, что по-быстрому надышусь дымом и покончу со всем этим.

А затем произошла какая-то перемена. Я поднял глаза вверх. И молнии, и чернота все еще присутствовали, но за всем этим двигалось что-то яркое. Красное свечение, которое увеличивалось в размерах.

Я посмотрел вниз, на своих мучителей, на лица тех, кто был ближе к костру, и на темные силуэты остальных; на более четкие, хотя и отдаленные фигуры на Парковке Б, где продолжали крутиться фильмы. Все они, казалось, смотрели вверх.

Я снова поднял голову. Это не было помутнение сознания. Наверху становилось все светлее и светлее. Затем будто огромное яблоко пробилось сквозь шоколадный пудинг, но это была комета, разорвавшая ядовитое небо. Она падала, волоча за собой дневной свет, белые облака и солнце.

Автокинотеатр окрасился в красный цвет, и комета улыбнулась.

Она снова взмыла вверх, на этот раз увлекая за собой черноту. Поднималась все выше и выше, пока от нее не осталось даже точки на фоне ярко-голубого неба. Вокруг разлился теплый погожий денек, в воздухе пахло листвой, а кожу лица приятно грели солнечные лучи.

Несмотря на всю эту красоту, у меня не было ощущения пикника, или чего-то подобного.

Люди просто стояли какое-то время, любуясь миром за забором. Было видно множество деревьев. Больших деревьев. Парень с горящей доской бросил ее – к счастью, не на груду дров. Люди начали разбредаться, некоторые побежали. Послышались звуки заводящихся двигателей. Казалось, те были исправными. Словно вереница насекомых, автомобили и грузовики потащились к выходу из автокинотеатра. Некоторые хозяева заглохших машин шли пешком. Некоторые заводили чужие машины, замкнув провода, и уезжали. Все торопились убраться отсюда. Про нас никто не вспоминал. Никто не махал нам и не показывал средний палец, проезжая мимо.

Подошел высокий тощий длинноволосый парень с ручкой мотыги вместо трости. Он посмотрел на Боба.

– Как дела?

– Вот, болтаюсь, – глазом не моргнув, ответил Боб.

– Может, хочешь слезть? – спросил Глашатай.

– Было бы неплохо.

Глашатай опустился на четвереньки и принялся вытаскивать мусор из луз. Довольно скоро кресты зашатались, и он повалил их на землю. Упав, я сильно ударился и подумал, что у меня отвалятся руки и ноги.

Глашатай ненадолго ушел и вернулся с молотком-гвоздодером. С помощью раздвоенного хвоста освободил нас. Было чертовски больно. Мейбл он освободил последней, поскольку спешить ей было уже некуда.

– Я залез к тебе в грузовик, чтобы взять этот молоток, – сказал Глашатай Бобу, – догадывался, что у тебя есть такой. Надеюсь, ты не возражаешь.

– Не, – ответил Боб, – грузовик застрахован.

Кисти рук и ступни у меня болели так сильно, что я не мог ими двигать. Не мог ходить, по крайней мере, без посторонней помощи. Ног под собой я не чувствовал. Сэм с отсутствующим взглядом полушепотом запел «Старый грубый крест»[6], и это не сильно помогало моим нервам.

– Ты на чем приехал? – спросил Боб.

– Ну, – ответил Глашатай, – это, наверное, странно, но я не помню, на какой машине я добрался сюда. Не помню, с кем приехал.

– Это неважно, – сказал Боб. – Возьмем грузовик. Ты же умеешь водить, верно?

– Коробка автомат?

– Кажется, ты говорил, что был водителем грузовика, – сказал Боб. – А значит, можешь ездить на чем угодно.

– Ну, возможно, я преувеличил. Сильно преувеличил. На самом деле я водил фургончик с мороженым.

– Фургончик с мороженым! – сказал Боб.

– Ну да. Но иногда я ездил очень быстро. На нем была коробка автомат. Поэтому я снова спрашиваю. На твоем грузовике стоит коробка автомат?

– Ага, – ответил Боб.

– Тогда я могу уехать отсюда хоть к черту на кулички. Правда, я давно уже не садился за руль, но, думаю, еще не забыл, как это делать. Вот только не похоже, что при тебе есть ключ.

– Есть под приборной доской, в магнитной коробочке. Двери не заперты.

– Ладно, – сказал Глашатай. – Я подгоню грузовик сюда и заберу вас.

– Ты же не уедешь без нас, верно? – спросил Боб.

– Я и так уже слишком далеко зашел ради вас, почему бы не довести дело до конца?

Когда Глашатай вернулся на грузовике, Боб сказал:

– В кузове есть несколько одеял. А еще нож. Мы можем прорезать в одеялах отверстия и продеть в них головы.

– К чему эти заморочки? – спросил Глашатай. – Вы что, собрались на свидание?

– Я предпочел бы, чтоб это сделал ты, – сказал Боб.

Глашатай нашел одеяла, сардины и нож. Достал сардины, и мы съели, сколько смогли. Ему пришлось кормить нас, поскольку наши руки плохо слушались.

Затем он прорезал в одеялах отверстия и надел их на нас через головы. Сэм даже не заметил. Он пытался петь «На небесной перекличке»[7].

– Что насчет нее? – спросил я, кивая на Мейбл.

– Она же мертва, не так ли? – сказал Глашатай.

– Можешь навалить на нее доски и поджечь, если хочешь. Ее нужно как-то похоронить.

– Ну вы даете, – сказал Глашатай.

– И Попкорнового Короля, – сказал я. – Его нельзя оставлять.

– А у вас со всеми такие тесные отношения? – спросил Глашатай.

– Раньше это были два наших друга, – ответил Боб. – Знаю, это лишние хлопоты, но ты сможешь это сделать?

– Черт, – сказал Глашатай. – Хорошо, что у вас, ребята, почасовая оплата. – Он накрыл Мейбл досками и поджег. Сперва огонь был слабый, но потом разгорелся. Что касается Попкорнового Короля, то долго тут ждать не пришлось. Он вспыхнул как факел, пламя моментально охватило одеяло. Черные клубы дыма, поднимавшиеся от трупов, растворялись в чистом небе.

– Ну, – сказал Глашатай. – Что еще для вас сделать, ребята? Говорите, не стесняйтесь. Может, пробежать пару кругов вокруг парковок?

– А ты готов? – спросил Боб.

– Ради вас – на что угодно, – ответил Глашатай.

Он помог Бобу и Сэму забраться в кузов грузовика, а меня довел до кабины. Казалось, это заняло целую вечность, а вместо ног у меня были свежие обрубки. С одной стороны меня поддерживал Глашатай, с другой – не давал упасть грузовик. Я упирался в него локтем, поскольку руки у меня были в нерабочем состоянии. Не сжимались и не разжимались. И походили на когти.

Вернувшись в кабину, Глашатай завел грузовик, наклонился к рулю