Писец войска - Олег Мамин

Повисла короткая пауза, разведчик смутился.

— Мы прихватили кувшин пива, — сказал он и добавил испуганно: — Мы не пили!

— Чего ждёшь⁈ — вспылил Анхесенамон. Кричать было нельзя, но он и приглушённым голосом сумел продемонстрировать свою ярость. — Живо неси сюда!

Исполнять приказ метнулся совсем другой человек, не тот, кто непосредственно докладывал. Он притащил увесистый горшок с прокисшим пивом. О чём думали? Зачем стоило преть эту дрянь несколько километров?

Горшок, он даже не запечатан, поставили предо мной, проигнорировав пышущего злобой командира. Вряд ли из страха перед ним. Мол, ты колдун, вот и разбирайся.

Я, не притрагиваясь, подсвечивая нашим масляным фонарём, осмотрел кувшин, бока которого покрыты надписями на незнакомом мне языке. Значки похожи на египетские, но ни во что понятное мне эти цепочки знаков не складываются. Опять же, никаких детерминативов, правило квадрата не работает. При внешней схожести, это что-то иное. Возможно, воспользовались слоговыми знаками, чтобы записать слова на каком-то африканском наречии.

Их выполнили по сырой глине, так что я не уверен, что вложенная в них хека могла сохраниться после обжига. Огонь — это очищающая стихия и в магическом смысле тоже. (авт.: см., например, «мероитское письмо»)

Я сначала провёл ладонью над символами, а потом положил руки на бока кувшина. В нем не больше хека, чем в любом другом кувшине.

Потом провёл рукой над поверхностью пива, и не сразу решился опустить в него палец: вот в пиве что-то определённо есть, но незнакомое мне.

Поставил потенциально опасное пойло на землю, и от удара внутри что-то звякнуло. Я направил фонарь на принёсшего трофей.

— Ничего не бросали, — посмешил сказать разведчик, а его коллега, плюхнулся на колени в нижайшем поклоне, правда не передо мной, а перед Анхесенамоном:

— Всё так! Ничего не бросали, — завыл он.

— Тише! Вас в крепости услышат… Или шакалы сбегутся, — цыкнул на громкого подчинённого командир.

Я на них не обращал внимания, армейская дисциплина — не моя забота.

Кувшин я поставил, чтобы понюхать по правилам химической техники безопасности. Не совать нос в пары, а помахать ладошкой, подгребая малую концентрацию к ноздрям.

Запах самый обычный, но что-то волшебное будто бы проникло в меня, есть слабый отзвук дурманящего, вредоносного ка.

От воды мы довольно далеко, не хватало ещё, чтоб отряд уменьшился ради сытости крокодилов. Так что прошёлся немного и осторожно вылил прокисшую жидкость в реку.

Позади даже сквозь кваканье лягушек, услышал шёпот: алкашам жалко и прокисшей дряни.

Я выливал осторожно, чтобы не выплеснуть то, что звякало на дне. Под светом фонаря разглядели, что это пластина из кости, на которой вырезано что-то. Потряс, заставляя её перевернуться, убедился, что резьба с двух сторон.

— При свете дня посмотрим. Лучше не трогать, — сказал я любопытствующим. По любопытным рожам прочитал, что не вняли, пришлось напугать, чтоб не вздумали хватать: — Свет Атума ослабляет вредоносное колдовство. Будет не так опасно.

На самом деле я и сам на это надеялся, хоть и не сильно. Если дело действительно в нубийской магии, то я вообще не представляю, как ей противостоять.

Зато понятен механизм: засланный казачок бросает в колодец вот такую косточку, и спустя пару дней всё население крепости становится вялым и апатичным.

Судя по силе, которую я ощутил, уверен, что даже если перелить этот кувшин в одну утробу — и то недостаточно, для настоящего эффекта, как его описали разведчики. Скорее всего врут: они и попили и поели там. Но на их и наше счастье нужно долгое воздействие для потери контроля над собой.

В этом и коварство: если отравить колодец какой-то дрянью быстрого действия, то весь форт не пострадает, только те, кто пил первым. Остальные увидят и не станут себе вредить. А тут по чуть-чуть, постепенно…

И, в отличие от чего-то болезнетворного, для пришедших потом — это не опасно. Главное не пить, и не есть то, что приготовлено на воде, наполненной враждебным ка.

Когда приходит кто-то извне, крепость открывает ворота, и не только не оказывает сопротивления, но ещё и помогает грузить трофеи на корабли.

Очень неприятная ситуация.

Особенно неприятно, что все наши «сорок разбойников» ждут ответа от меня, надеются. А у меня его нет. Я же маг-недоучка. Впрочем, здесь все такие. В перанхах магии не учат.

Тяжело вздохнул и с мыслью, что утро вечера мудренее, попытался заснуть, слушая лягушачий концерт.

То ли мне не стоило вдыхать пары этого пойла, то ли я слишком сильно мысленно желал помощи египетских богов, но сон, который я посетил, вышел совсем необычным.

Глава 2

— Что это за ерунда? — спросил Анхесенамон у Афарэха, седого мальчишки, с которым господин Мерикара, да будет он невредим и здрав, приказал ему нянчиться. И не просто не дать сдохнуть, а ещё и потакать капризам!

Правда, позже увидел многое, что заставило его изменить мнение о подопечном. Мальчишка непростой, продемонстрировал такое, пока они готовились к выходу в опасное путешествие, гарантирующее всем сорока храбрым воинам славную охоту на птиц в Полях Тростника! (авт.: Поля Иару — аналог рая в авраамических религиях. Птицы — спутники бога Сета, их хаотический гомон разрушает гармонию маат, и ушедшие в Дуат только и делают, что борются с ними).

Возможно, что если держаться к нему поближе, большинство смельчаков ещё порадуется лучам Великого Ра.

Вот сейчас он отломил две тростинки и очень ловко держит ими колдовской предмет, принесённый разведчиками из крепости, захваченной врагом. Ещё в крепости Анхесамон видел, как его «советник» такими тростинками, держа их в той же манере, вылавливает кусочки овощей из котла.

Показал и командующему эту злую вещь. На куске кости, обломке лопатки, с одной стороны нацарапана сова, а на другой непонятная сценка: один человек, лежит, а второй стоит над ним.

— Сова — это символ ночи и смерти потому, что она живёт в лесу. Чёрная раса, не перенявшая от мудрой красной понимания мира, верит, что загробный мир другой. Это лес. А в нём ночью летают совы.

— Не очень-то похоже на сову, — возразил Анхесенамон, приглядываясь. Он отшатнулся, когда Афарэх подсунул ему колдовскую штучку под нос. — Больше на летучую мышь похоже.

Седой парень пригляделся и согласился:

— Что-то есть. Наши боги и чудовища тоже сочетают в себе черты и