Мэйв Флай - С. Дж. Лид

Когда до меня остается метров двадцать, она медленно поворачивается ко мне лицом и улыбается улыбкой Пеннивайза. Она симпатичная, возможно, даже моложе, чем я думала раньше. Долгое время мы не двигаемся, а потом она поворачивается и уходит.

Я не приказываю своим ногам торопиться, они делают это сами по себе. Я иду быстрее, пока не оказываюсь рядом с виноградными лозами, где стояла она, хотя мой разум говорит моему телу, что я не хочу видеть то, что, как я уже знаю, находится там.

Ужас висит в воздухе, а шаги девушки стучат по тротуару. Она бежит. Убегает от меня. Мне кажется, я слышу ее смех.

Там кукла. В лианах. Новая.

Я отпрыгиваю от нее, непроизвольно издавая звук, о котором не подозревала. Новая кукла, еще одна, с двумя головами и телом обезьяны, с кровью в зубах. Меня трясет, я едва дышу, но заставляю себя повернуться и посмотреть на девушку. Это сделала она. Она создала этих мерзостей и впустила их в мою жизнь.

Я ругаюсь и бегу.

Я бегу за этой девушкой, которая проникла в мое царство. За этой ужасающей девушкой. Я бегу и бегу, пока не задыхаюсь и не потею, а на глаза не наворачиваются слезы.

Я бегу, пока мои ноги не перестают двигаться, и я вынуждена уступить, признаться себе, что я потеряла ее.

Но я видел ее. Я нашла ее. Она реальна, и я не сошла с ума. Эта мысль не приносит того утешения, на которое я рассчитывала.

Меня трясло всю дорогу домой, я пробежала несколько кварталов дальше, чем когда-либо ходила. Звонит телефон, и я не могу ни с кем и ни o чем разговаривать. Я ставлю одну ногу перед другой и думаю о "Подпольном человекe". Я думаю о Жорже Батае, которого заставили сидеть и смотреть, как его отец мочится в банку, снова и снова.

Снова звонит телефон. Я лезу в сумку. Возможно, это Кейт, и у нее появилось больше свободного времени, или она хочет зайти ко мне и поесть на вынос. Минута нормальной жизни, уверенность в том, что все, что я люблю, не вырвано из моей жизни.

Но это не Кейт.

Это ГОРЯЧИЙ БРАТ КЕЙТ.

Я отвечаю.

* * *

- Мне нужно надраться, - говорю я, входя в дом Гидеона, и он поднимает бровь, но достает бутылку виски, когда мы спускаемся вниз.

Мы выпиваем всю бутылку. Открываем еще одну.

Мы трахаемся в комнате Хэллоуинa, и он чувствует, что я не хочу говорить, что внутри меня бьются силы, которые настолько сильны, что я предпочла бы никогда больше не говорить. Но, к великому сожалению, он снова заставляет меня забыть. Он заставляет меня чувствовать... меньше. И больше. Гораздо больше.

Через некоторое время, измученные, потные и запыхавшиеся, мы лежим бок о бок в гробу на красном шелке изнутри, верхняя часть которого частично закрыта над нами.

- Эта комната потрясающая, - говорю я, выглядывая через отверстие.

- Мне было весело ее делать. Мне нравится декорировать.

- Невероятное хобби.

- У меня много хобби, которые могут тебя удивить.

- А есть ли среди них те, что связаны с использованием вон того колеса?

Гидеон принес еще игрушек, и это правда, что некоторые части моего тела готовы к большему, но в основном я устала, и я думаю, что он тоже. Он тихонько смеется, и я задвигаю гроб до упора. Я поворачиваюсь, позволяя себе поблажку - прислониться к нему. Как будто темнота может стереть эту близость с лица земли. Нам всегда позволено большее вдали от сурового взгляда света. И мне это нужно. Мне... нравится с ним.

- Твоя татуировка, - говорит он, проводя большим пальцем по коже над бедренной костью, хотя я знаю, что сейчас он ее не видит. - Муха...

- М-м-м, - говорю я.

- Мне нравится видеть тебя, наблюдать за всем этим. То, как ты принимаешь во внимание всех и вся. Я не думаю, что Кейт знает, как много ты о ней думаешь, - говорит он. - Это отстой. Мне жаль.

Я удивлена этим. Это задевает нервы, которые я не хотела бы сейчас трогать, но, возможно, он прав, хотя бы отчасти. Это не должно заставлять меня чувствовать печаль так глубоко, как я ее чувствую. Я прочищаю горло.

- Она... - я запнулась. - Она была хорошим другом.

И так оно и есть.

Он издает звук, который, как я понимаю, означает, что он в этом не уверен. Я не хочу спорить об этом сейчас. Я вообще не хочу с ним спорить. Возможно, это более чем что-либо новое. Я просто хочу быть здесь. Чувствовать это. Забыть, хотя бы на несколько секунд, обо всем остальном.

- Твоя татуха? - говорю я, протягивая руку, чтобы коснуться места на его боку.

- Мой друг. Джаред. Кейт сказала, что рассказывала тебе о нем?

- Как он умер? - спрашиваю я.

Гидеон делает паузу, дышит.

- Он упал, а может, прыгнул с моста. Этого так и не выяснили. С этого моста прыгало много детей. Но он был один, когда его нашли. Он ударился головой о камень.

- Мне жаль, - говорю я и понимаю, что говорю серьезно.

- Ты этого не делала.

- Вы были очень близки?

- Настолько близки, насколько это вообще возможно, - говорит он, и в этих словах звучит боль десятилетий. - В конце концов, у нас ничего не получилось. Он... не подходил Кейт. И с ним она была совсем другой. Я смирился с тем, как она ведет себя с мужчинами, но на это потребовалось время. И я не имею в виду странные сексуальные штучки в стиле брата-защитника. Просто... она принижает себя. И на это тяжело смотреть. В общем, мы с Джаредом были в плохом положении, сильно поссорились в ту же ночь, когда он умер, и я... жалею об этом. Он играл в хоккей. Я никогда... Я думал, что стану кем-то другим в жизни, не знаю. Но он умер, и я хотел снова почувствовать его рядом. Я хотел, как бы извиниться, чем мог, за то, что у нас все так получилось. Поэтому я начал играть. И... я никогда бы не подумал... но вот я здесь.

Жизнь и весь