Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин

– Как посадят?! – впервые за время разговора подала голос Гуджиева. – За что?!

– Молча, – огрызнулась коллега. – За преступную халатность, растрату средств или за что там у них сейчас модно сажать. Им надо виноватых найти, причем повыше, на виду.

«Они» были реальными владельцами строительной компании – очень серьезные люди из очень серьезных кабинетов.

– А дому совсем, ну, конец? – спросила Гуджиева, еще не прошедшая стадию торга.

– А уже неважно, – резонно ответил Плужников. – Ну, даже если он целиком в реку не обрушится, ты думаешь, жильцам нормально, что всё по швам трещит и вода на парковке по колено? Это ж всё теперь. Нашим позвонят, выразят неполное понимание ситуации, наши им теперь должны будут, а не наоборот. И квартирами не отдашь уже – после такого не возьмут. Ну и у наших там начнутся… Репутационные проблемы на высшем уровне. Если уже не начались.

– А чего мы только сейчас опомнились? – не унималась Гуджиева.

– Да как обычно: прораб до последнего думал, что обойдется, потом, пока по цепочке до нас поднялось, уже поздно что-то решать стало.

Плужников потянулся было за сигаретой, но тормознул себя: на нервах он курил одну за другой, от чего потом кашлял и задыхался.

– Пиздец, конечно, – Оболенская, которую будущий кашель волновал сейчас меньше всего, прикурила одну сигарету от другой.

– Давайте думать, что можно сделать, – предложила неугомонная Гуджиева.

Думать начали скорее по инерции и чтобы оттянуть неизбежное. Публичных заявлений делать, конечно, не будем; попробуем втихую. Жильцам попробуем компенсировать в любом формате; что там у нас в Алуште по пентхаусам?.. А в Новороссийске?.. Тоже нет?

Около одиннадцати вечера в переговорную заглянул безопасник – он, конечно, сильно извиняется, но объект необходимо закрывать на ночь.

Плужников сначала было отмахнулся, но вдруг кое-что вспомнил.

– Это… Как тебя там, забыл…

– Пал Петрович, – обиженно сказал безопасник, барского тыканья не любивший.

– Стационарный телефон на объекте есть?

Безопасник, чье имя-отчество Плужников сразу же обратно забыл, странному вопросу не удивился.

– В офисе продаж. Проводить?

– Сам дойду.

На удивленные взгляды коллег Плужников не отреагировал.

Дошел по темным коридорам до офиса продаж, не обращая внимания на пыхтение все-таки увязавшегося следом Палпетровича.

Включил свет, недовольно сощурился на люминесцентную яркость.

Сел в кресло, неуверенно посмотрел на телефон – обычный, офисный, с витым шнуром, соединявшим трубку с аппаратом.

В успех затеи он не верил, но понимал, что камнем шел ко дну – и любая соломинка была кстати.

Вздохнул.

Поднял трубку.

Не заглядывая в записную книжку телефона, набрал давно врезавшийся в память номер – почему-то только шесть цифр, даже без обязательной мобильной приставки.

Подождал положенное время, аккуратно положил трубку обратно на рычаг.

Снова набрал номер.

Услышал голос Афганца.

* * *

Гастарбайтеры стояли вдоль стеклянной стены переговорной и смотрели в пол.

Жалкие, сонные, пахнущие несвежей одеждой и бедностью.

Светлана старалась на них не смотреть, едва заметно кривилась. Не из какого-нибудь там снобизма, а просто… Она ни в коем случае не считала себя расистом и страшно бы оскорбилась, услышав это слово в свой адрес. Все люди, безусловно, были равны, и цвета их кожи и паспорта не имели никакого значения.

Недолюбливала она только чурок.

Один из гастарбайтеров что-то шепнул второму. Слов было не слышно, но страх и смятение были понятны и без них.

– Так, вы знаете, я, наверное, пойду, – Гуджиева нервно вскочила и прижала к груди клатч «Gucci»; ее ладони заметно дрожали.

– Да нет, никуда ты не пойдешь, – устало сказала Оболенская. – Мы теперь все в этом говне по уши.

В ее голосе не звучало угрозы, но коллега замерла, как будто ее поставили на паузу пультом дистанционного управления. Постояла. Медленно осела обратно в офисное кресло. Клатч упал на пол.

Один гастарбайтер вздрогнул.

Двое других не пошевелились.

Афганец мотнул длинными светлыми волосами и продолжил бормотать над расстеленным на столе полотенцем.

Дверь переговорной распахнулась, внутрь влетел Плужников – взволнованный, с залитыми ярким румянцем щеками.

– Есть! Нашел!

В руке он держал короткий охотничий нож.

* * *

Деталей плана не знал никто – даже, кажется, сам Плужников. Телефон Афганца ему дал высокопоставленный чекист в качестве алаверды за двухуровневый пентхаус в Геленджике; Плужников тогда удивился и даже скорчил морду – он ожидал ответных одолжений совсем другого уровня. Например, чудесного оправдания в зале суда по одному нехорошему делу, где он проходил свидетелем, но легко мог переквалифицироваться в обвиняемого. Чекист дал понять, что по короткому телефону, который ни в коем случае нельзя записывать, помогут решить любые вопросы. То есть вообще любые. Да, прям любые.

Уголовное дело тогда рассосалось само собой – точнее, в обмен на еще несколько просторных квартир с красивыми видами, но этого добра в распоряжении Плужникова на тот момент было с избытком.

Чекист куда-то исчез; как потом выяснилось, повесился в том самом пентхаусе.

Плужников тогда еще хмыкнул: знаем, мол, как они там вешаются. «Покойный дважды выстрелил себе в затылок, заковал себя в наручники и залез в петлю». Ха-ха. Ха.

Появлению в переговорной комнате Афганца не удивилась, кажется, только Гуджиева: она впала в нехорошее, грозящее взорваться истерикой оцепенение.

Оболенская вскинула брови, но промолчала. Она уже тоже понимала, что спасти их может только чудо – и если чудо выглядит как незнакомый худой мужчина с прической полубокс, то ладно, допустим.

Плужников суетился, выскакивал наружу, отправил Палпетровича на объект за гастарбайтерами, притаранил из туалета полотенце, потом услал безопасника домой, снова что-то вспомнил и звонил ему из коридора, прикрывая ладонью телефон. Убежал к проходной, вернулся.

С ножом, который у него молча забрал лысый незнакомец.

Оболенская (бывшая в девичестве Шмудько и после развода решившая фамилию не менять) подкинулась – она втайне любила передачу «Битва экстрасенсов» и в открытую посещала лакшери-гадалку, раскидывавшую ей карты Таро. Бытовой мистицизм у нее прекрасно сочетался с походами в церковь на пасхальные и рождественские службы – никакого противоречия Светлана Юрьевна в этом не видела. Так делали все ее успешные подруги; так делали еще более успешные подруги успешных подруг; да и там, на самом верху, таролог на нумерологе сидел и потомственным ведуном погонял. Поэтому Светлана Юрьевна сразу поняла, что готовится какой-то эзотерический ритуал, – и навострила уши.

Гастарбайтеры ее воодушевления не разделяли: они вскинулись, зашевелились и начали перешептываться на своем языке.

Оболенская вдруг поняла, что эти крепкие мужчины, целыми днями занимающиеся тяжелым физическим трудом на свежем воздухе, в случае чего без труда свернут шею пухлому Плужникову