Сторож брата моего - Тим Пауэрс

— Я не вижу истинной надежды ни для вас, ни для вашей семьи, но, если вы отправите письмо по этому адресу, оно дойдет до меня. — Он протянул ей карточку.

Эмили встала, уже не пряча пистолет, который держала в руке. Страж снял лапы со стола и встал рядом с нею.

— Вы только что признались в убийстве, — сказала она, — даже в двух. — Но ведь расследование закрыто, да и кто поверит объяснению, в котором будет упоминаться ликантропия?

Керзон ничего не сказал и не пошевелился.

Эмили протянула свободную руку и взяла карточку.

— Вы убьете моего брата? — спросила она.

— Если до этого дойдет, постараюсь, ради вас, чтобы это был не я.

— Вы не можете предотвратить это?

Молчание послужило более чем однозначным ответом.

Она шагнула назад, держа пистолет полуопущенным.

— Вы попытаетесь убить меня?

Его губы изогнулись в горькой усмешке.

— Нет.

Эмили взглянула на Стража. Огромный мастиф смотрел на Керзона со сдержанной настороженностью, а не так, как если бы чувствовал угрозу.

— Итак, мистер Керзон, мы расстаемся, — сказала она. — И если будет на то воля Божья, никогда больше не встретимся.

— Аминь, — откликнулся он.

Эмили повернулась и потянула дверь, выпустив вместе с собою Стража. Оказавшись снаружи, она медленно закрыла дверь и не выпускала холодную ручку еще несколько секунд, пока не услышала, как щелкнул замок.

Глава 10

Брэнуэлл проснулся далеко за полдень; Эмили уже давно выстрелила на кладбище из отцовского пистолета и перезарядила его. День был ясным. За завтраком Эмили поведала Энн обо всем, что узнала накануне. При рассказе присутствовала и Табби; старая экономка дала воспитанницам пару советов: носить с собой свежесрезанную березовую палочку с одним свежим листочком, и, если лист завянет, как можно быстрее уходить под защиту четырех каменных стен, а еще положить под подушку блестящий медный пенни, и, если утром монетка потемнеет, значит, сон был вещим. Сестры и раньше слышали об этих старых йоркширских суевериях, но обе серьезно кивнули.

Когда Брэнуэлл наконец сполз по лестнице, время обеда давно прошло, но Эмили, естественно, оставила для него полную тарелку баранины с картошкой, и он жадно набросился на еду. Эмили жестом попросила Энн и Табби перейти в гостиную и сидела за кухонным столом напротив брата, пока тот ел. Дверь во двор была открыта, и теплый ветерок гонял пыль по каменному полу.

Съев все, что было на тарелке, Брэнуэлл попросил еще мяса, и, когда Эмили подала ему вторую порцию, быстро разделался и с нею. Когда же он насытился, откинулся на спинку стула и вздохнул, Эмили снова села к столу.

— Доброе утро, — сказала она. — Вернее, добрый день.

Он отвел взгляд от сестры.

— Полагаю, вчера вечером я опять опозорился. — Подушечки его пальцев были исцарапаны, Эмили разглядела под ухом полоску запекшейся крови, но волосы обрели обычный морковно-рыжий цвет. — Твой мужчина вел себя возмутительно.

— Он не мой мужчина. — Она, нахмурившись, взглянула на брата. — Брэнуэлл, послушай, ты помнишь, что было с тобой прошлой ночью?

— Я первый его оскорбил… — Он закатил глаза. — Ну, со мной случился какой-то припадок.

— Да. Припадок. — Она выпрямилась на стуле и в упор посмотрела на брата. — Расскажи мне об Адаме Райте.

Брэнуэлл выпучил глаза.

— Да я никогда не видел его до вчерашнего дня.

— Не говори глупостей: ты сто раз видел его и в деревне, и в церкви. — Эмили вскинула голову и улыбнулась. — Ну, рассказывай.

Брэнуэлл часто заморгал, и по впалым щекам в опять ставшую совершенно жидкой эспаньолку побежали слезы.

— У тебя здесь где-то должен быть виски.

Эмили встала и сняла с верхней полки узкогорлый кувшин с надписью «Рвотное», отметив про себя, что теперь придется найти какое-то другое место для спиртного. Она плеснула виски в стакан, на секунду задумалась и долила до половины.

Едва она успела поставить стакан на стол, как Брэнуэлл схватил его, отпил сразу треть содержимого и медленно, с силой выдохнул.

— Я ведь говорил тебе, что у них нет места для меня, да? — проговорил он, поставив стакан на стол. — Для меня — нет. Помнишь тот случай, когда под утро пришел домой из пустошей?

— Конечно. Ты сказал, что был возле Понден-кирк.

— Я… да… я там был… я видел полночные похороны, погребальный костер. Его устроили для мертвого животного, похожего на большую собаку.

Эмили кивнула и сразу вспомнила скорбные завывания, разносившиеся по холмам той ночью.

— Предал труп огню именно Адам Райт, — продолжил Брэнуэлл, — хотя тогда я этого не знал.

Он смотрел невидящим взглядом на стакан, несомненно представляя себе события той ночи.

— Ты не знал, что это был он? — осторожно произнесла Эмили.

— Минувшей ночью я смывал с лица волосы — жесткие волосы! — Эмили промолчала, и он продолжил: — Той ночью Адам Райт был совершенно голым, но его покрывал мех. Я пожал его руку… его лапу. И смуглый мальчик тоже был там и на момент занял мое тело…

Брэнуэлла трясло. Эмили наклонилась через стол и стиснула в руке его ладонь.

— Брэнуэлл, послушай! Это не кто иной, как этот самый мальчик, Валлиец, укусил тебя перед крыльцом, когда тебе было восемь или девять лет.

— Что? Он никогда… я помню ту собаку… — Он умолк, глядя перед собою остановившимися глазами; Эмили знала, что он поспешно сопоставляет воспоминания. Потом он вскинул на сестру пустой взгляд. — Когда Райт пожал мне руку — это значило, что он признал во мне родню, да?

Эмили мельком глянула на шрам от ожога на костяшках собственных пальцев.

— Наверняка так оно и было. Что произошло в прошлом году в Торпен-грин?

— Помилуй Бог, я ведь уже рассказывал об этом — мы с миссис Робинсон полюбили друг друга, и ее муж выставил меня из дома.

Эмили улыбнулась ему.

— Брэнуэлл, это я.

— Думаю, что я напился. — Он потер лоб свободной рукой. — Я потерял сознание. Я… должно быть, со мною случился припадок — там была сломанная мебель и… — Он медленно выдохнул, поднял взгляд на сестру и произнес, понизив голос: — Судя по всему, это было очень кратковременно. Никто не пострадал.

— Никто?

На этот вопрос он не стал отвечать, а быстро продолжил:

— Я убежал в свою комнату, и… да, мои пальцы были в крови, и на лице и руках выросли новые, жесткие волосы. Я умылся, но мистер Робинсон выгнал меня из дома под дулом ружья — ха! — в ту же ночь. Я пообещал себе, что такое больше не повторится, и оно не повторялось до вчерашнего вечера.

Эмили решила не