Кому нужны ненужные люди? - Зубофф

Свитский молчал и мысленно переваривал услышанное. Пойти на прямое нарушение закона? Или сообщить о самоуправстве Вагрона куда следует. А куда? Если он действительно способен решить любые вопросы, то это выйдет боком. Информацию пришлют Исмагилову для подготовки ответа. Были прецеденты. Жалоба бывшего сотрудника вернулась для подготовки ответа от имени Москвы. Хотя, зря вчера уволили одну из сотрудниц, мать несовершеннолетнего ребенка. Скандальная баба. Но если Исмагилов решит вопрос, то и ладно. Меньше проблем будет. Закончив размышлять, он сказал:

— Хорошо. Сделаю. Разрешите идти.

— Разрешаю. К себе в кабинет, а не домой. Приказ подготовишь и свободен. Если бы не отпустил свою многодетную мамочку, сейчас дал бы задание ей.

— Но ведь приказ о сокращенном рабочем дне вы подписали.

— А кто его готовил. Я вообще не обязан читать и вникать во всю вашу текучку. Отпустил сотрудника, делай сам. Мне все равно, хоть до утра сиди, а утром снова на работу. Нет времени для раскачки.

Свитский встал, по-военному повернулся и вышел. Оставшись один, Вагрон растекся по креслу, закрыл глаза и стал наслаждаться энергией отрицательных эмоций, поступающих из различных кабинетов большого здания. Он может заставить всех жить по его правилам и лишние люди подчиняются установленным им правилам.

9.4 Как проводят конкурсы «Эффективные менеджеры»

Мы опять сидели в том же составе в том же зале, где проходила аттестация. Только в этот раз процедура была противоположная. Как сказал Исмагилов, приезжают лучшие сотрудники, светлые умы, лучшие люди, которые поднимут с колен организацию. Справедливости ради, я бы отметил, что на колени организацию поставил сам Исмагилов. До его прихода мы смело занимали места в тройке лидеров. Иногда даже были первыми. Сейчас мы всегда стали первыми с конца.

Претенденты на замещение неожиданно образовавшихся вакантных должностей час назад написали тест на знание законодательства, русского языка, компьютерной техники и закона о прохождении госслужбы. И сейчас, перед началом очного собеседования, результаты должен огласить Незрячий, как начальник отдела, в котором был сектор кадров. Он вышел, и через пять минут зашел в зал, бледный как мел и с трясущимися руками. Исмагилов на него мельком взглянул, и продолжил что-то увлеченно набирать на экране своего смартфона. Не глядя на Незрячего, он сказал: «Ну, что вы тормозите, давайте оглашайте результаты и перейдем к собеседованию. Сейчас светлые головы покажут класс. Не то, что ваши люди с улицы. Сколько там пришли по объявлению? Трое. Вот с них и начинайте.»

На Незрячего было страшно смотреть. Чтобы пятидесятидевятилетний мужик так трясся, я такое видел впервые. Явно что-то было не так и он элементарно боится. Причем боится до глубины души и понимает, что ему этого не простят. Скорее всего кадры не подсчитали результаты, или их как-то случайно уничтожили.

Незрячий кашлянул, опустил глаза и начал читать:

— Савельева девяносто баллов, Игнатьева восемьдесят баллов, Суворикова девяносто пять баллов.

В зале повисла тишина. Незрячий перестал зачитывать результаты. Он явно боялся того, что сейчас будет.

— Списали неверное. Вы запрещали пользоваться телефонами? Вероника, вы у нас отвечаете за безопасность.

Вероника вскочила, как школьница за партой и быстро заговорила:

— Нет, списать было невозможно, я выдала всем листки с тестовыми заданиями, ручки, потом забрала и отнесла в кадры. Лично, сама. Во время тестирования я следила, чтобы не списывали. Списывала только одна. — Вероника замялась и ни на кого не глядя продолжила — Синицына. Но я её предупредила, и она дальше заполняла сама без подсказок.

Исмагилов нахмурился. Синицина была из категории «светлые головы, наша надежда». Он знал, что нужно набрать минимум семьдесят пять баллов, иначе ко второму туру претенденты не допускались.

— Ну, возможно, ей попался очень сложный вопрос, к тому же потом ведь она не подсматривала?

— Нет, почему-то покраснев, сказала Вероника.

— Ну вот, видите, потом не подсматривала. Простим, ТАК ВЕДЬ? — Исмагилов поочередно посмотрел на каждого из присутствующих.

Так, кажется я догадываюсь, почему Незрячий так переживает. Наверное, кто-то из «светлых голов» не набрал проходной балл. Да, ему не позавидуешь. В любом случае он будет виноват. «Ну, не тяни, начинай» — читалось в глазах всех присутствующих, но никто не решался нарушить молчание.

— Вы что застыли, давайте, читайте дальше. Или внезапно разучились читать? — весело произнес Вагрон.

Незрячий обреченно посмотрел на всех нас, словно прося помощи, вздохнул и выпалил одной быстрой фразой:

— Синицина двадцать, Козелков десять, Гатаутдинов двадцать пять, Сторожкова сорок, Игнатьев семьдесят, Симагулов пять, Заоткосный ноль.

В зале повисла гнетущая тишина. Все понимали, что свидетелей этой сцены Вагрон не забудет никогда, и что слухи об этом фиаско поползут уже сегодня. Допустить такого он не мог. Он встал, подошёл к Незрячему, забрал из рук протокол комиссии, посмотрел сам, обвёл тяжелым взглядом всех присутствующих и сказал:

— Так, они переволновались, сейчас все пойдут ко мне в кабинет, Незрячий, принесёшь правильные ответы и новые листы с тестовыми заданиями. Всем остальным объявишь о перерыве, соврешь что-нибудь и пригласишь через два часа на второй этап. Если до меня дойдет, что хоть одна собака узнала про то, что только что здесь было, уволю всех. Одним днём. Всем ясно?

— Да, Вагрон Саареевич, я сейчас распечатаю и ответы, и новые листы с тестами. — быстро сказала Вероника

— Хорошо. Жду всех здесь через два часа. — с этими словами Вагрон сложил протокол пополам, разорвал его, сложил еще раз, разорвал еще и еще, он рвал его до тех пор, пока протокол не рассыпался по полу мелкими конфетти. Как раньше в новогодние праздники. — И приберитесь здесь, а то грязно тут у вас что-то.

С этими словами Вагрон вышел, вслед за ним выбежали Вероника и Незрячий. Я посмотрел на присутствующих, на пол, где белели мелкие обрывки протокола заседания конкурсной комиссии, и в полной тишине произнес фразу из классического фильма:

— Сдается мне, джентльмены, это была комедия. Но только первая серия. Подозреваю, через два часа мы увидим продолжение. Может сразу всех зачислить, к чему этот позор. Или нужно соблюсти хотя бы видимость приличия?

Молчание было мне ответом. Но все прекрасно понимали, что теперь процедура набора сотрудников будет очень далека от прозрачной, объективной и предусмотренной законом.

Через два часа мы сидели и ждали, когда придет Исмагилов. Он в этот раз не заставил себя ждать и пришел вместе с Незрячим. Незрячий нес в руках протокол заседания комиссии. Руки его дрожали.

Вагрон похлопал его по плечу и сказал, как ни в чём не бывало:

— Итак, мы остановились на оглашении результатов предварительного тестирования. Слушаем вас.