Ведун - Александр Владимирович Мазин

— Расскажи! — потребовал Бурый. — Я злой силы ни на ком не вижу. Как это?

— Ясно, не видишь, — Дедко утерся рукой, отдал кружку. — Кабы ты видел то, чего нет, я б тебя уже давно прибил. Отрава это. Они кашу варили, а в зерне примесок был… особенный. Ай, хорош отравитель! Три десятка гриди одним махом! Не зря меня Госпожа сюда провела! Половина бы за Кромку отправилась, кабы не я.

— Госпожа не хотела, чтобы они к ней ушли? — изумился Бурый. — Они ж ее стали бы, получается!

— Они и так ее, — сказал Дедко, и заметив притихшего, насторожившего уши Ладома, махнул, чтоб отошел подальше. — Это не варяги. Здешние, кривские. Волоху кланяются, Стрибогу, Мокоши, Госпоже… В том походе, говорят, немало крови пролили, пока латов замиривали. Почто Госпоже забирать тех, кто ее кормит.

Что ж, теперь понятно.

— Значит нет проклятья? — уточнил Бурый.

— На них нет. А так — есть.

— Как это?

— А об этом, Младший, мы с воеводой здешним потолкуем. Должен он мне теперь, крепко должен. И скоро еще добавится. Пойдем-ка!

Боярин-воевода Пригор был стар. Для воеводы. На пятый десяток вышел.

— Говоришь, все живы будут? — пробасил он, стараясь не глядеть Дедке в глаза. — Не умрут?

Бурый мысленно сравнил его с Ругаем и подумал, что с таким дела иметь проще.

— Все умрут, — сказал Дедко. — Но не от этой отравы. Поить их станете той водой, что я приготовил. Четыре бочки уже есть. Еще две к завтрему будут. Щедро поите. Чтоб из всех дыр у них лилось. А вот еды не давать никакой. Князя вашего когда ждать?

— Не ждать, — покачал головой воевода. — На полдень они ушли, с киевскими. До осени не вернутся.

— Тогда с тобой будем, — решил Дедко. — Пошли.

— Куда? — насторожился воевода.

— Мешки смотреть?

— Мешки?

— Мешки, Пригор! Те, в которых зерно потравленное было. Или тебе злодей тот не потребен? Пускай бегает?

— Потребен! — Воевода вскочил. — Еще как потребен! Веди, ведун!

— Нет, это ты веди, — хихикнул Дедко. — Я в ваших закромах, где что лежит, не понимаю. Только в злодеях.

— Вот из этого короба брали, — показал холоп-ключник. — Чье зерно, точно не скажу. Перемешалось.

— И не надо, — качнул головой Дедко. — Попортили его здесь, не там.

— Но как? — Ключник озабоченно потер лоб. — Сюда чужим входа нет. Мож прямо в котел яд подсыпали?

Дедко зачерпнул ладонью из ларя, сверху:

— Гляди, воевода: видишь?

Пригор помотал головой. Бурый тоже присмотрелся. Ага, вот это серенькое, легкое, как пыльца. Не знаешь, не заметишь.

Дедко скинул зерно обратно в ларь, показал замаранную ладонь:

— Вот это оно и есть. Погоди-ка…

Он аккуратно сдвинул верхний слой зерна, кивнул удовлетворенно:

— Дальше чистое. Сверху сыпнули, даже не перемешали. А что это значит?

— Что? — растерянно спросил ключник.

— Торопился ваш злодей. Потому и яд сверху лежит и пробрало ваших сразу и сильно. И всех разом. А было б его поменьше, так они бы в одночасье не слегли, а помаялись сперва. Кто два дня, а кто и пять. И угадай тогда, отчего.

— И чего тогда? — спросил воевода.

— А того, что померли бы все раньше, чем новый месяц народился, — пояснил Дедко. — И никто бы на злодея не подумал.

— Думаешь, так он и задумал? — нахмурился воевода.

— Она, — сказал Дедко. — Баба это. Или девка. Но думать будем, что хотела перемешать, да не смогла.

— А если не хотела? — спросил Пригор.

— Тогда нам от розмысла толку не будет, — сказал Дедко. — Посему станем думать: помешал ей кто-то, аль спугнул.

— Точно баба? — Воевода нахмурился. — И какая?

— Какая, не ведаю. Ты сыщи, а я скажу: она, не она.

— Что ж, пойдем искать, — воевода двинулся к лестнице.

Бурый с Дедкой — за ним.

— Э-э-э… С зерном этим что? — крикнул вслед ключник. — Выкинуть? Мож свиньям скормить?

— Можно скормить. Будет тогда у вас сразу много свинины, — Дедко хохотнул. И серьезно: — В ручей его положи. Есть тут у вас ручьи быстрые? Вот в него. И оставь на ночь. А потом хоть свиньям, хоть кашу. Бегучая вода очистит.

— Спасибо, господин! — Холоп поклонился в пояс.

У входа в сухой погреб маялся отрок. Переживал. Догадывался: неспроста воевода и ведуны вниз полезли. Подозревал свою оплошку, но не знал, какую.

— Кто вниз спускался, говори! — потребовал Пригор.

— Вы. И холоп, что закрома смотрит.

— Баба иль девка была?

Отрок замотал головой.

— Не сегодня, — вмешался Дедко. — Два дня тому.

— То не при мне, — отрок облегченно вздохнул. — Надысь Ежик здесь стоял.

— Ежик, значит? — погрустнел воевода.

— Что не так? — спросил Дедко.

— Он тож потравился, — хмуро уронил Пригор. — Из тех, кто помер. К княгине надо идти.

— Зачем?

— Затем, что она над теремом и двором главная. Скажет, кто кошеварил тогда, кто помогал.

— Зерно отсюда кто носит?

— Вот он, — Воевода показал на уходящую вниз лесенку. — Но он не мог. Я…

— Знаю, что не мог, — перебил Дедко. — И что бабу ту он не видел, тоже знаю.

— К княгине надо, — повторил воевода. — Она всех баб, что в Детинце есть, соберет, ты отравительницу и признаешь.

— Можно и так, — согласился Дедко. — Идем к княгине.

Именем княгия плесковская была Милодара. И была она… юна. И двух десятков зим не наберется. А еще она была у плесковского князя третья. И теперь водимая, потому что единственная.

— Ты скажи, Пригор, что надо, я велю, — сразу заявила она. — За дружинников своих батюшка наш князь не только с тебя, с меня спросит.

— Надо всех женщин, что в Детинце живут, во дворе собрать, — сказал воевода. — Распорядишься?

Собрали быстро. Княгиня молода, но строга. Объяснять никому ничего не стала. Велела и сделали.

— А ну отошли! — гаркнул воевода на сунувшихся к женской