Странница - Илья Георгиевич Шаблинский

Мерная тряска и тоннельный гул, казалось, не давали ему сосредоточиться, собраться с мыслями, выводили из себя. Прежде Корней такого не испытывал. Время от времени он подносил к глазам мобильный телефон, воспаленно вглядываясь в россыпь черных цифр — номер Эммы. Он уже сверял его с номером в записной книжке — на густо исписанной страничке под литерой «Л», — но ошибки не находил. Оставалось предположить одно из двух: ее телефон был похищен или утерян. И каждая из этих возможностей — опций ветвилась сумрачными домыслами. Он смотрел в свое отражение в темном стекле, за которым быстро струились по стене подземные змеи, питающие тоннель, и сознавал, что к нему возвращается подзабытый ночной страх. Он вроде бы успел уже забыть о нем и о его суеверной природе. Теперь к страху примешивалось чувство вины. Корней, стиснув зубы, бессильно вжал в стекло литой кулак. Крупная женщина в расстегнутой шубе, почти притиснутая к Корнею, посмотрела с любопытством.

На станции «Полянка» его вынесло из вагона в молчаливой, душной, трущейся шубами и куртками толпе. На платформе тоже было чересчур людно: наверное, давно, минут пять, не было поезда, и он, забывшись на секунду, меланхолически подумал, что встречу следовало назначать в конце, а не в центре зала. Он сразу же и оказался в этом центре, на равном расстоянии от гудящих эскалаторов и похожих на гигантских ярмарочных кукол фигур мужчины, женщины и ребенка, украшающих тупик. Он бессмысленно потоптался на пути у двух или трех сталкивающихся потоков, а потом прошел к смешным фигурам в тупичке. И у мужчины и у женщины были маленькие обтекаемые кегельные головы и плоские лица. Но и на этих лицах, вероятно, можно было прочитать маленькое кегельное счастье (на лице ребенка, выполненном явно наспех, нельзя было прочитать ничего). Корней на секунду остановился у фигур, мельком и как-то совершенно невпопад подумал: «И таким счастьем тоже, наверное, нужно дорожить». Он вернулся на платформу, мучительно припоминая, кому еще назначил встречу на этой станции. Профиль женщины, похожий на профиль Эммы, он увидел неожиданно. Женщина стояла в толпе, довольно близко к краю. Корней, ощутив мгновенный спазм, будто толчок от диафрагмы к горлу, начал ожесточенно проталкиваться. Из тоннеля обычным слоновьим голосом крикнул раздраженный поезд. Фигуры в шубах зашевелились. Женщина, светлый профиль которой взволновал его, медленно повернула к нему лицо.

Поезд, как назло, шел медленно и тяжело, пару раз останавливался в тоннеле. Лишь перед самой станцией он разогнался, вылетел на свет с криком и шумом. Антон еще раз взглянул на часы, убедился, что отстает от намеченного графика минуты на три — клиент мог бы ему попенять. В этот момент поезд, зарычав, сменил плавное торможение на резкое. Тепло одетые пассажиры повалились друг на друга. Взметнулись брызги ругательств: рядом с Антоном матерно выбранилась высокая женщина, которой отдавили ногу. После паузы двери раздвинулись. На платформе тоже стоял крик. Антон, хмурясь, протолкался к центру зала и какое-то время потоптался там, оглядываясь по сторонам. Клиента не было видно, его телефон был отключен. Поколебавшись, сыщик попробовал вернуться обратно на платформу, проникнув между широких пилонов. Теперь это оказалось немыслимо. Прибывший поезд не уходил — платформа была запружена усталой зимней публикой. Громкий гомон заставлял предположить происшествие. Детектив протолкался к началу состава и выловил хмурую тетку в синей форменной одежде.

— Извините, что-нибудь случилось?

Рядом с теткой оказался бледный плотный машинист.

— Мужчина под поезд попал, — сказала дежурная, — толкнули вроде… или сам.

Машинист, покосившись на Антона, молча направился куда-то в зал.

— Валера! — крикнула ему вслед дежурная. — Ты дозвонился?

Машинист на ходу кивнул и скрылся в толпе. Антон набрал еще раз телефон Корнея, дождался неутешительного ответа, сказанного нежным женским голосом, и спрятал телефон в карман.

Ему хотелось присесть, но все лавки были уже заняты. Он оказался возле скульптурной группы, олицетворявшей счастливую семью, и в этот момент его настиг телефонный сигнал Линько.

— Володя! — прокричал Антон, пытаясь пересилить гомон. — Ну как ты?

— Плохо, — сказал в ответ Линько вполне обычным голосом, — все плохо.

— Что? — Антон сильнее прижал трубку к уху, почти прижимаясь к ноге гигантской женщины. — Ты по порядку!

— Она родила, — проговорил Линько буднично, — минут десять назад… Но только вот… вроде… мертвый ребенок… такие вот дела…

— Ты сам видел? — крикнул Антон.

— Не… дочка сказала. Чокнутая какая-то, ей-богу, Антон, чокнутая. Говорит: она умерла. И улыбается сама… и плача детского не было… Ну, не слышал я…

Антон лихорадочно соображал, о чем спросить прежде всего.

— А где… где сейчас, ну… ребенок-то?

— Так они унесли, — Линько счел нужным понизить голос, — ну, эти две… Я уж не понял, кто они… А жена клиента вроде без сознания. Ее видел — только что заходил. Дочка возле нее. Там это… кровь по полу… И еще… слышь, Антон… запах такой, ну…

Он помолчал.

— Самое неприятное: как клиенту сообщать будешь? Он там не рядом, нет?

— Нет, — пробормотал Антон, — он не рядом.

Сыщик увидел освободившееся место на лавочке и сел. Кругом толкались, переговаривались и переругивались возбужденные и утомленные пассажиры. Где-то в толпе звонкий женский голос громко повторял:

— Нет, ну пьяный, конечно! Да, конечно, пьяный.

Линько в трубке опять что-то спрашивал.

— Я перезвоню, — сказал Антон и отключил связь.

Он подумал, что нужно выйти на улицу и действительно перезвонить. А потом вернуться обратно и узнать, опознали ли погибшего. Полчаса у них уйдет. Он ощутил, что лицо у него горит.

Встав, протолкался в зал. На секунду снова задержался у скульптурной группы в торце. Кегельноголовые мужчина и женщина улыбались своему гипсовому счастью.

Примечания

1

Видишь? (англ.)