Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора - Чисто Хили

Провел лезвием по ладони. Достаточно глубоко, чтобы пошла кровь.

Говорят, если в ночь на Хэллоуин окропить тыкву своей кровью, что-то ответит. Оно слышит твою боль и будет слушать, когда никто другой не услышит. Оно ест хулиганов и убивает твоих врагов. Так шепчутся дети в Линкольн-Хай. Те, кто верил в городские легенды или считал забавным пугать младшеклассников. Эту чушь в раздевалке распространяют дети-готы и девушки, которые специально пьют "Найквил".

Возможно, это была шутка, но что, если это не так? Уборщик клялся, что это правда, и сказал мне об этом однажды, когда я был в раздевалке. Он казался очень измученным, это было видно по его глазам. Я не хотел, чтобы это стало моей судьбой.

- Пошел ты, Марти, - прошептал я. - Пошли вы, "Свиньи". К черту Бога. К черту этот гребаный мир.

Я размазал кровь по рту тыквы. Кровь стекала по ее гнилому подбородку, как слюна. Я хотел, чтобы они исчезли. Внезапно оранжевая поверхность тыквы, казалось, разрушилась, как будто была запятнана моей кровью. Образовалась плесень, и она вспыхнула.

Тыква выпала у меня из рук и ударилась о тротуар, лопнув, как опухоль. Мякоть сочилась наружу, как инфицированная ткань. Что-то в семенах было не так. Они подергивались под дождем. Я моргнул, перевел дыхание, не доверяя своим глазам, и посмотрел еще раз. На этот раз ничего.

Просто обычная раздавленная тыква под дождем.

* * *

Переулок был моим кратчайшим путем домой. Его прозвали Эшли-аллея.

Он был зажат между двумя старыми зданиями, в одном из которых была единственная металлическая дверь, ведущая в порномагазин. Никто - по крайней мере, дети моего возраста - никогда никуда не ходили по Эшли-аллее. Аллея была слишком узкой и темной. У нее была своя история, отсюда и странное название. Ребята в школе сказали, что много лет назад там убили маленькую девочку, и они нашли только ее толстовку. Ничего больше.

Я в это не поверил. Люди говорят такие вещи, чтобы напугать, а у меня были поважнее причины для беспокойства. Ритуал с тыквой, проведенный ранее, оставил у меня ощущение... может, "Свиньи" просто так сильно надрали мне задницу, что у мне померещилось дерьмо...?

В любом случае, переулок был моим убежищем, единственным местом, где я мог посидеть на сломанном ящике из-под молока и обрести немного покоя. Городской шум стих. Я мог дышать полной грудью и спрятаться.

Ни разу не видел Эшли или толстовки с капюшоном, когда гулял там.

Но в тот день, среди всех этих перепачканных тыкв, я увидел этого человека.

Возле мусорных контейнеров, словно умирающий глаз, мерцал разбитый фонарь. В тени, свернувшись калачиком, лежала мертвая собака. Сквозь грязную шерсть у нее торчали ребра, а живот был раздут от газов и личинок.

Он мочился на мертвую собаку!

Из брюха собаки валил пар. Мухи жужжали вокруг ботинок мужчины. Он застегнул молнию и повернулся ко мне, как будто знал, что я все это время наблюдал за ним.

- Привет, придурок, - сказал он, ухмыляясь.

Я не убежал. Я не мог. Мое тело напряглось. В горле что-то щелкнуло, но я не смог издать ни звука.

Он был похож на жестокость в человеческом обличье. Лицо в шрамах, один глаз другого цвета. Большой. Крупнее Марти. И более опасный. У него были скрученные, сальные волосы до плеч, длинный плащ-тренч и сигарета, свисавшая с его губ.

- Иди сюда, - приказал он.

И я послушался. Мои ноги двигались сами по себе. Я в ужасе направился к нему. На полпути меня обдало запахом мочи и бензина.

- Ты заблудился? - спросил он. - Или просто тупой?

- Я... я прячусь, - сказал я.

- Я тоже, - сказал он и кивнул, словно у нас был общий секрет.

- Ты голоден, приятель? Хочешь поесть?

Я кивнул. Он обнял меня одной рукой - той же самой, которой придерживал свой член, когда мочился. Он сжал пальцами мое плечо, как будто хотел навсегда прижать меня к себе. У меня напрягся позвоночник, но я не отстранился.

Я не просил его убирать руку.

Мы шли, или, точнее, я плыл вместе с ним.

- Как тебя зовут? - спросил я.

- Грифф, - сказал он со смехом, который перешел в кашель курильщика.

* * *

В итоге мы оказались в круглосуточной закусочной на окраине города. Это было заведение, которое оставалось открытым только для наркоманов, водителей эвакуаторов и одиноких клиентов.

Оранжевые гирлянды фонарей цеплялись за окна, как инфицированные вены. С потолочных вентиляторов, которые не работали уже много лет, свисала искусственная паутина. На столе стоял тыквенный фонарь с одним провисшим глазом, за его резной улыбкой виднелась плесень. Все пахло маслом для фритюрницы, водой из-под швабры и смертью, пытающейся сойти за бекон.

Грифф прошествовал внутрь с таким видом, словно был хозяином этого заведения. Я последовал за ним.

Официантка увидела нас и бросила на повара такой взгляд, словно была готова включить бесшумную сигнализацию. Мы скользнули за столик у окна. Мое отражение смотрело на меня в стекле, искаженное и полумертвое.

У меня во рту все еще была корка засохшего дерьма.

Ты, наверное, удивишься, почему я пошел куда-то с этим парнем, почему я сидел напротив мужчины, от которого пахло мочой и дизельным топливом, и позволил ему лапать себя.

Потому что у меня больше никого не было.

Ни друзей. Ни родителей, которым было бы не все равно. Только призрак матери и воспоминания об отце, который вышиб себе мозги у нас на глазах, когда мне было шесть. Его кровь окрасила гостиную. Ее крик все еще звучал у меня в ушах, когда я слишком долго оставался в постели в темноте.

Мама так и не оправилась. Она снова стала принимать наркотики и на глазах стала мертвой. Иногда она смотрела на меня так, будто я был чьей-то проблемой.

Раньше у меня были друзья, и мы устраивали вечеринки с угощениями на ночь. В старших классах все изменилось. Они переехали. Вечеринки, травка и подружки отняли у меня друзей и превратили большинство из них в настоящих засранцев.

Я никуда не переезжал. Я просто исчез от всех и стал невидимым.

- Я теряю тебя, Эван? - спросил Грифф, удивленно прикрыв глаза.

- Прости. Просто... я задумался, - сказал я. Я открыл меню и застыл. - Черт. У меня нет денег.

Грифф отмахнулся.

- Бери,