Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора - Чисто Хили

Затем мужчина уходит.

Шелби еще некоторое время остается в клетке. Ей не разрешается покидать клетку или кухню без специального разрешения Бенджамина. Когда он не появляется после восхода солнца, она, наконец, покидает клетку и на четвереньках бродит по квартире, пока не находит его труп. Она лежит рядом с ним, чуть в стороне от лужи крови, на холодной подстилке.

Пока, в конце концов, не придет кто-нибудь еще.

В конце концов.

Дэн Шрейдер

"УБЛЮДОЧНЫЙ ЧЕРВЬ"

После той ночи в 1980 году я уже никогда не воспринимал Хэллоуин по-старому. Насколько я помню, он был не таким, как другие. На этот раз все было по-другому. В нем было что-то более зловещее. Воздух был нежным, готовым прогнать тьму, которая так долго пряталась внутри меня.

Говорят, Хэллоуин - это ночь Дьявола, когда завеса между нашим миром и тем, что внизу, приоткрывается ровно настолько, чтобы зло могло выползти наружу. Но когда ты кричишь в пустоту, и что-то гораздо более темное и зловещее, чем ты можешь себе представить, отвечает тебе...

Что ж, тогда ты отдаешь свою душу. Ты уже никогда не будешь прежним. Никогда больше... Я обещаю тебе это.

Первое, что я помню о том дне, - это то, что я был в школе, а потом прозвенел звонок. Затем я почувствовал запах горелого пластика и влажных листьев. Я убегал от Марти и его "Свиней" - так они себя называли, или, по крайней мере, я их так называл, поскольку "Мясорубка Cвиней" - это также название их дерьмовой панк-группы. Марти, конечно, был их лидером.

Дети уже были в костюмах, охваченные головокружительным возбуждением, и бежали домой как можно быстрее. Они носились по лужам в своих пластиковых масках вампиров и привидений. Я хотел добраться до своего убежища и провести ночь, слушая Pink Floyd, может быть, даже выкурить косячок-другой.

Получение конфет больше не было для меня целью.

Обходя школу, я почувствовал, как чей-то кулак с силой ударил меня по лицу. Треск был громким, и я мог бы поклясться, что у меня сломана челюсть. Это были "Свиньи". Они только и ждали момента, чтобы надрать мне задницу, как и обещали. Я не был удивлен, это было их любимое занятие несколько раз в неделю.

Не успел я опомниться, как они надрали мне задницу, и я оказался лицом в свежей куче собачьего дерьма.

С первой четверти для меня это было обычным делом. Дети есть дети, может быть. Какой-то обряд посвящения, конечно. Но "Свиньи" не дразнились. Они охотились и пытали. Они ненавидели меня. Почему? Потому что я был другим и меньше их ростом.

И вот я оказался лицом в дерьме. Один из них поджигал мою папку зажигалкой и хихикал.

- Держу пари, тебе нравится запах дерьма, педик, - сказал Марти, наклонившись и прошептав мне на ухо. - Так ведь?

Это прозвучало не как вопрос, а скорее как смертный приговор. Он сильнее прижал мою голову к земле, и я уткнулся лицом в мягкую кучу экскрементов. Жар от пламени лизнул мои пальцы. Страницы моей папки почернели по краям.

- Тебе лучше не подходить слишком близко к маленькой фее, - сказал один из толстых приспешников. - Можешь подхватить СПИД.

К этому времени гомофобные шутки стали частью их ритуала. Я был невозмутим.

Вмешался третий, смеясь.

- Пошли. У нас есть чем заняться сегодня вечером. К черту этого педика.

Я увидел, как папка вылетела у меня из рук и упала в кучу листьев. Языки пламени заплясали по влажным краям, но не загорелись. И тут Марти сказал то, чего никогда раньше не говорил. У меня волосы на затылке встали дыбом.

- Тебе повезло, - сказал Марти, отстраняясь. - Однажды их не будет рядом, и я трахну тебя - просто чтобы посмотреть, насколько тебе понравится мой член, - и он ударил меня по затылку.

Уходя, он повернулся и пнул меня прямо по яйцам.

Меня вырвало прямо на месте. Я ничего не мог с собой поделать. Собачьи какашки и рвота плохо сочетались со спагетти, которые я съел на обед. Всхлипывая, я вдохнул немного через нос. Он ужасно жег.

Ад... Именно так это и называется. Это был Aд. Моя жизнь казалась бессмысленной. Другие дети просто проходили мимо, все видели и ничего не говорили. Никто не предложил свою помощь.

Все еще обливаясь слезами, я поднялся с земли и, как и много раз до этого, проглотил свою гордость. Оглянувшись, я увидел мисс Траут, одну из моих учительниц, которая наблюдала за мной из окна школы. Она не вышла, не пошевелилась. Клянусь, на ее лице была ухмылка.

Всем было наплевать.

Вот и все - моя последняя ночь. Если ничего не изменится, я покончу со всем этим. Казалось, другого выхода не было. У меня ничего не осталось - только побои, унижение и эти ненавистные имена.

Зачем продолжать?

* * *

За школой на меня лил дождь, но мне было все равно. Холодные капли сделали что-то такое, что заставило меня почувствовать себя... менее униженным. Мне показалось, что это почти избавило меня от стыда, смыло с меня все дерьмо и блевотину.

Я повернул голову. Именно там я впервые заметил их... возле мусорных баков.

Тыквы...

Не те тыквы, которые люди с гордостью выставляют на своих верандах, чтобы придурки разбивали их после полуночи. Нет, это были отбракованные тыквы - раскисшие и разваливающиеся внутрь. Большинство из них не были вырезаны. Некоторые были незаконченными и сломанными. Все они были выброшены, не задумываясь, как и я.

Но что-то в их лицах, оранжевых и размазанных от дождя, казалось, было нацелено на меня. Они выглядели так, словно плакали, как и я.

Я стоял там, дрожа в своей толстовке с капюшоном. Под моими ногтями запеклась кровь. Я даже не помню, по чему я ударил. Может быть, по дереву. По стене здания. Это не имело значения; иногда я расстраивался и терял самообладание.

Я опустился на колени и выбрал самую худшую - ту, которая выгляделa так, будто хотелa умереть.

Я вырезал новое лицо сломанным карандашом, который нашел поблизости. Воткнул его внутрь, вырезал грубые глаза и изуродованный рот с неровными краями. Сделал так, чтобы казалось, что онa кричит!

Затем я совершил глупость.

Я вытащил маленький перочинный нож, которым разрезал тетради, когда меня переполняла злость. Мне следовало бы