Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора - Чисто Хили

Грифф хлопнул в ладоши, так сильно, что эхо отразилось от стен, и заставило меня открыть глаза.

- Не чувствуй вины. Радуйся, Эван, - он наклонился и положил руку мне на плечо. - Мы оплакиваем не тех, кто покидает этот мир, а тех, кто в нем рождается. Ты освободил ее.

Грифф уселся на грязный пол и жестом пригласил меня присоединиться. Он схватил свою бутылку с виски и налил мне еще. Он сидел, скрестив ноги, спокойный, как будто совершал со мной какой-то ритуал. Свет свечей заставлял его глаза гореть в темноте.

- Ты знаешь, где мы находимся? - спросил он.

Я покачал головой.

- Я родился наверху, - сказал он. - Прямо на матрасе. Моя мать продавала себя мужчинам, которые не спрашивали ее имени. Мой отец стегал меня ремнями по спине и говорил, что Бог больше любит мальчиков, когда у них течет кровь. Таким было мое детство.

- Это ужасно.

- Неужели мы такие разные? Ты страдал так же, как и я, и никто не пришел. Никто не помог.

Повисла тяжелая тишина, мое сердце бешено колотилось - не от страха, а от удивления.

- Ты знаешь, как они меня назвали? У меня никогда не было имени... или я так сделал, но они все равно не захотели этим воспользоваться. Грифф - это то, что я придумал сам, - он указал на слово, вырезанное на стене неровными каракулями: УБЛЮДОЧНЫЙ ЧЕРВЬ.

- Ты такой же, как я. Ты всегда был таким. Просто мягче. Но это не твоя вина. Таким они тебя сделали. Они надели тебе на лицо маску и сказали, что это любовь и что ты должен быть таким, Эван. Но мы будем избавляться от этого дерьма постепенно, - Грифф объяснил, закуривая сигарету. - У нас куча дел.

* * *

Он повел меня глубже в подвал. В подвальное помещение, где половицы не выдерживали, и дом дышал через каждую щель. Там ждали тыквы. Десятки, а может, и больше. Но одна из них привлекла мое внимание. В ее улыбке были человеческие зубы. Настоящие окровавленные коренные зубы торчали наружу, а глаза были человеческими. У меня по спине пробежали мурашки.

От этого комната казалась более живой.

В центре стоял деревянный стул, привинченный к полу, с цепями, обмотанными вокруг ножек, и ржавыми петлями на подлокотниках.

Грифф кивнул в его сторону.

- Садись.

Я сделал это. Он стоял позади, легко положив руки мне на плечи, осторожно управляя мной, как кукловод.

- Ты больше не мальчик, - прошептал Грифф. - Ты - зияющая рана, которую они продолжали залатывать пластырями, сломанная нога, вынужденная ходить! Твои крики были услышаны, но проигнорированы. Больше нет. По крайней мере, пока я здесь.

Слеза потекла внутрь, глубоко в желудок, и охватила все мое тело. Это не было печалью или страхом. Не было страдания, только освобождение.

У меня остался один вопрос.

- Грифф... по дороге домой из школы... Тыква... Я был зол и хотел, чтобы они умерли. Привело ли это к... тебе? Проклятие или что там еще, о чем все говорят?

Он замолчал, его рука все еще лежала на моем плече. Его улыбка не исчезла.

- Ты спрашиваешь, ты ли меня вызвал? - то, как он это спросил, заставило мою идею прозвучать еще глупее.

- Да, - сказал я. - Или... ты вообще существуешь?

Грифф повернулся ко мне лицом. Он присел на корточки, посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся так, словно уже знал, чем это закончится.

- Если бы я сказал тебе, что это не так, ты бы мне никогда не поверил, - сказал он. - А если бы я сказал, что это так, ты бы никогда не понял.

- Это не ответ.

Он коснулся моей груди двумя пальцами.

- Ты хочешь услышать ответ, Эван? Я не вылезал из твоей тыквы. Ты вылез из моей.

Вот и все. Я не стал переспрашивать, я и так знал.

Я был избран. Наконец-то я стал значим.

* * *

Я перестал ходить домой.

Сначала я думал, что вернусь через несколько дней - может быть, возьму что-нибудь из одежды, посмотрю, заметила ли моя мама. Но потом дни перестали что-либо значить. Время размылось. Я забыл, как долго меня не было. Неделю или месяц. А может, и дольше. Мир над нами превратился в слух - ложное воспоминание из чьей-то другой жизни.

Внизу не было окон. Не было часов. В конце концов, я забыл, сколько дней прошло. Потом я вообще забыл, каким был этот день.

В какой-то момент я перестал думать о Марти и "Свиньях". Я не мог вспомнить их лиц. Грифф был всем, что имело для меня значение. Он был моим спасением.

Я больше не хотел умирать.

- Мальчик, которым ты был, - это мертвая кожа, - сказал он мне однажды вечером, зажигая свечи в кругу из гнилых тыкв. - Как змея, ты вырастешь и сбросишь эту бесполезную оболочку.

В его устах это всегда звучало как поэзия. Как будто убийство - это Священное Писание. Днем мы с Гриффом спали, а ночью бродили по городу, делая все, что нам заблагорассудится.

Мы ели только тогда, когда задумывались об этом. Заплесневелые сэндвичи и солодовый ликер были нашим основным блюдом. Мы воровали все и делали, что хотели. Каждую ночь мы ныряли в мусорные баки и грабили парочки. Грифф показал мне, как принимать наркотики. Даже как вводить наркотики прямо под кожу, когда у тебя слишком много синяков, чтобы найти вену.

- Чувствуешь это? - спросил он, когда у меня впервые закружилась голова, и я в изнеможении прислонился к стене.

- Что чувствуешь?

Он наклонился ближе. Его дыхание пахло гнилым уксусом.

- Поводок, Эван. Он рвется.

Он покрасил мне волосы, нашел в мусорном пакете плащ и зашнуровал ботинки. Я посмотрел в зеркало и больше не видел в нем мальчика. Я был похожа на жуткое пугало, сшитое из кусочков.

И мне это понравилось.

У Гриффа был план на все случаи жизни. Ради забавы я надевал черное платье и гулял по парку после полуночи. Это место было выгребной ямой для грязных бродяг и людей, которых нужно было убивать. Там было так много овец, что их можно было забрать на съедение.

У большинства мужчин, которые подходили ко мне,