Да родится искра - narsyy

рождения. Мир вокруг погибал, а люди так настойчиво твердили об этом, словно великий поход состоится не иначе, как через месяц или по крайности следующей весной. И конечно, никто ничего не делал, полагая, что стоит только немного обождать, и обязательно явится герой в сияющих доспехах, который избавит мир от скверны. Сам он еще с юношества перестал тешить себя подобными сказками. Нидьёр давно не принадлежит людям, и нет никакой волшебной силы, что очистит его от порождений Скитальцевой чумы. Про богов пора забыть. Если кто и поможет человеку, то он сам.

— Ты не был так спокоен на совете. Теперь ты будто защищаешь эту идею с ритуалом, — осторожно поддел Феор.

Имм развел руками и поспешил рассеять его подозрения.

— Я взвесил все за и против. Тот, кто не способен изменить свое мнение, не сможет отличить хлеб от навоза и Сына пламени от последнего дурака.

Первый советник поджал губу.

Снова цитаты. Сначала Тильн, теперь Имм. От этих ходячих собраний замысловатых поговорок нигде не уберечься.

Феор уяснил для себя, что прямой поддержкой в борьбе с Раткаром здесь не заручится. Против самого регента настроить Имма нечем, а Палетту храмовник не считает врагом, хоть и относится к ней холодно и с некоторым подозрением.

— Что ты намерен делать, Феор? — спросил Имм, когда он уже собирался уходить.

— Как и раньше. Служить законному правителю, — пожал плечами первый советник, уйдя от прямого ответа.

Монах понимающе закивал.

— Будь осторожен, друг мой. Будь осторожен. Темен и горек оказался наш век. Давай же не допустим, чтобы потомкам достались времена еще страшнее.

Вдруг со стороны сеней раздался какой-то шум, и, нарушив благолепное безмолвие храма, в трапезную влетел лохматый мальчишка — его поверенный.

— Человек от Тимпая вернулся. Плохой совсем! Умирает! Его в лечебный дом повезли! — с порога затараторил он.

Феор поблагодарил Имма за беседу и поспешил туда.

К длинному дому гридницы была пристроена маленькая комнатушка, где мастер-лекарь Шатар врачевал особо серьезные раны. В ней уже набилось полным-полно народу. В толпе мелькнул и алый плащ Раткара. Его охрана как могла расталкивала и выпроваживала зевак. Все галдели и трещали, перекрикивая друг друга.

— А ну вышли вон! — взревел взявшийся откуда-то Кайни. Только это и подействовало.

Стол был накрыт серой простыней. На нем лежал бледный, как луна, сварт — совсем еще молодой парнишка со светлыми, курчавыми волосами. Дюжина добровольцев две недели назад отправились с Тимпаем по следам змея на северо-восток, и вот теперь один возвратился. Глаза воина были широко открыты, но жизнь в них едва теплилась. Два ученика Шатара обтирали беднягу тряпками.

— Его нашли мои варники у Студеной, привязанного к лошади, — шепнул ему Кайни, — видно, сам себя привязал — понимал, что умирает. Гонцом был.

— Ранен? — спросил Феор у Шатара, который ощупывал кости дружинника.

Лекарь лишь отмахнулся, чтоб не мешали.

— Говори, что нашел. Не молчи, — потребовал Раткар.

Шатар раздраженно отозвался:

— Открытых ран нет, повреждений или переломов тоже. В сознание так и не пришел. То же, что и у Красного Барта.

Тело воина чуть заметно тряслось. Феор разглядел, что простыня под ним уже вся пропиталась потом. По коже первого советника пробежал жутковатый холодок.

— Может быть, у него внутреннее кровотечение? — предположил Феор. — Дюжинный Старкальд рассказывал, как у кого-то из его отряда из ушей пошла кровь, когда они стали продвигаться вглубь тоннеля.

— Кровь всегда видать, даже если она внутри. Синяки, припухлости, почернения, — огрызнулся Шатар.

Вдруг больной издал приглушенный всхлип, забулькал горлом, тело его сотрясла жуткая скручивающая судорога. Глаза сварта широко раскрылись, словно в агонии, кадык задергался. Парень крякнул, застонал, и в один момент его вырвало какой-то вонючей жижей прямо на Шатара, который от неожиданности не успел даже прикрыться.

— Кровь скитальцева! — выругался лекарь.

Все охнули и отпрянули от койки на несколько шагов.

— Что за дикость! — с отвращением скривился Кайни, опуская прикрывший лицо локоть.

Парнишка застыл, лежа на боку. Дрожь больше не тревожила его. Он умер.

Раткар хмыкнул.

— Кажется, здесь смотреть больше не на что. Вот уж действительно помог ваш великий воин-храмовник, — с презрением отозвался он. — Хедвиг, позаботься, чтоб твои люди прочесали местность, где нашли этого. Может, еще кого найдете.

Здоровяк кивнул.

Регент брезгливо обошел стол и направился к выходу, его свита — следом. Прочие тоже быстро потеряли интерес к погибшему.

Не считая Феора и Кайни, в лечебнице остались только служки и продолжавший клясть все и вся лекарь. Шатар торопливо пытался стереть с себя мерзкую слизь, от которой шел тошнотворный запах.

— Была у него семья? — спросил первый советник.

— Нет. Сирота, — ответил один из помощников, вновь укладывающий воина на спину. От страха его руки все еще тряслись.

Этот безумный предсмертный взгляд надолго запечатлелся в памяти Феора.

Глава 12 - Свеча

Домстолли такой важности проходили в Зале Приемов, ибо вместить всех желающих зимой больше было негде.

Раткар добивался широкой огласки. Всю последнюю неделю его слуги разъезжали по деревням и дворам, горланя весть о том, что изменника Астли подвергнут суду и наверняка голова его скоро распрощается с телом. Заодно к ногам фермеров сыпалось рубленое серебро, дабы они еще долго не забывали своих благодетелей и пришли на выручку в случае нужды.

Оттого все утро южный тракт и дорога на Загривок полнились людьми, и зал быстро набился под завязку. Мужики запрудили все окрестные луга, а на пятачке перед воротами было вовсе не протолкнуться. Не смутил жаждущих зрелища ни поднявшийся накануне ветер, ни снег, летевший хлопьями в лицо. Они горячили себя медом, распевали песни и, пока не началось действо, выходили помериться силой на кулаках.

Внутри стоял запах крови.

Полосы блеклого света, лившиеся из узких окошек, пронизывали зал крест-накрест, а развешанные на опорных балках масляные лампы и длинные тонкие свечи рождали по углам красноватый полумрак.

Немалую часть собравшихся составляли дружинники Раткара. Чтоб утихомирить наиболее громких и недовольных, они не стеснялись отвести плащ и показать рукоять клинка, но даже окрики стражи не могли заставить мужичье галдеть и перешептываться, делясь самыми невообразимыми слухами. Такого переполоха не случалось давно.

Невнятное бормотание временами прорезал чей-то надсадный кашель, отчего Аммия каждый раз вздрагивала. Ее жутко потряхивало от этого сборища. Дурные мысли так и вихрились в голове, едва она