Да родится искра - narsyy

мне взыграла, и голову я свернул молодцу, который на себя ее напялил. Ночью забрал жену, детей и удрал. Не пожелал дольше на поклоне оставаться у этой шайки. Убийцам брата я отомстил, да не всем. Есть, оказывается, еще один ублюдок, который всему виной.

Лесоруб указал толстым пальцем на Астли.

— Не на того тычешь! — рявкнул воевода так громко, что эхо его слов сотрясло зал и заставило всех сидящих вздрогнуть.

Даже Раткар напрягся в кресле.

— Стало быть, Тура лжет? — бесстрастно переспросил Хатт, едва ли не впервые посмотрев в лицо Астли. — Уже двое показали против тебя, Астли.

Вдруг он чуть опустил взор, прищурился, потом глаза его распахнулись, и он откинулся на спинку кресла. На сморщенном лице заиграла победоносная ухмылка.

Послышались шепоты, народ загудел и всколыхнулся. Кто-то поднялся со скамей и указывал на Астли, вытаращив глаза. Аммия проследила за взглядами и замерла, едва живая, ведь персты их обратились вовсе не на воеводу, а на свечу перед ним.

Пламя! Быть того не могло!

Пламя погасло! Оплывок свечи посылал к потолку тоненькую струйку дыма, а на лице Астли залегли глубокие тени. Сам он будто не заметил этого страшного знака, однозначно отвергавшего его слова.

Свет снова оправдывал Раткара, и если в первый раз многие усомнились в честности исхода, то теперь даже Аммия почувствовала дурноту. Все окончательно запутывалось.

Но что же она видела во сне? Порождения собственной фантазии? А ведь она уже хотела вмешаться и помочь оговоренному, отвратить от него беду. Слова ее застыли в пересохшем горле.

— Пламя отреклось от твоих речей, Астли! Все узрели это! — торжествующе провозгласил Хатт и протянул руки к возбужденной толпе по обе стороны от себя. Та уже соскочила со скамей, забурлила, словно вода в котелке. Поднялся сущий хаос.

Бранясь, люди бросались к тому месту, где стоял ошарашенный, сбитый с толку воевода. Раткар раздавал приказы дружине, но стражники едва могли удержать поднявшуюся ярость мужичья.

— Убийца!

— Это ты сделал!

— А я давно говорил!

— Смерть ему!

— Повесить!

— Четвертовать выродка!

Некоторые все же кричали слова в поддержку Феора.

— Вранье, вранье! — скандировали они.

Вопли раздавались отовсюду. В толпе стали хватать друг друга за шкирку и тузить.

— Прекратите! Не верьте им! — голосил Феор.

— Он не виноват! — робко кричала и сама вскочившая Аммия, но гвалт вокруг стоял такой, что она едва слышала себя.

— Это ложь и хитрость! Вы верите предателю! — пытался перекричать всех раскрасневшийся Астли, только теперь понявший, что произошло.

— Выводи сначала этого! — Раткар кивнул на воеводу Хедвигу.

Даже скованный, Астли отбивался плечами и пытался вырваться, но получил несколько ударов по ногам и рухнул на пол. Его в сопровождении целого отряда поволокли к выходу, но тут двери зала вдруг распахнулись, и внутрь, распихивая и оттесняя к центру очумелый народ, стали втекать какие-то люди. Плечи их меховых курток покрывал слой подтаявшего снега, в руках блестело смертоносное железо.

Наемники. На первый взгляд их было даже больше чем обещал Крассур. В несколько мгновений они окружили всех присутствующих и заблокировали выход. Ворота захлопнулись. Аммия задрожала от предвкушения чего-то страшного.

Началось.

Раткар нахмурил брови, поднялся, схватился за рукоять меча.

— Что все это значит?! — выкрикнул Первосуд Хатт, вытаращив от ужаса глаза.

Вперед к регенту решительно протолкался Феор в окружении нескольких искровцев. Аммия немедля порскнула к своим и укрылась за могучей спиной Тильна. Все новые и новые воины Крассура обступали возвышение и отрезали пути к бегству.

Телохранители регента, бывшие рядом, бросились на защиту хозяина и загородили его своими телами, ощетинившись мечами и алебардами. Первым среди них встал мощный Хедвиг, глаза которого зажглись недобрым огнем.

Всюду слышались крики, отрывистые команды, бабьи причитания и плач.

— Раткар, сын Урдара рода Эффорд. Обвиняю тебя в убийстве своего брата Харси и его дружины под Хаонитовыми могилами, в обмане и лжи, а также в попытках оклеветать Астли рода Гудран. Ты и твои люди будут преданы новому домстоллю! — перекрывая гомон, провозгласил на весь зал Феор, в руках у которого откуда-то взялся короткий меч.

На лице Раткара отразилось замешательство. Он поглядывал то направо, то налево, будто искал помощи или способ унять зарвавшуюся толпу.

— Я давно подозревал, что не один только Астли предатель, — наконец сказал он. Нервная улыбка тронула его губы.

— Сдайся теперь же, и кровь не прольется! Прикажи сложить мечи! — предложил Феор.

Аммия ожидала от Раткара чего угодно: ярости, отчаяния, страха, но только не того ответа, что последовал.

Регент вдруг прыснул от смеха и стал хохотать так громко, что заставил рвущихся наружу, подальше от назревавшего боя, людей утихнуть и повернуть к нему головы. Посмеивались и окружившие его дружинники из Седого Загривка. Даже Хедвиг оскалился по-волчьи.

Что-то не так. Неужели их предали?

Она подняла испуганный взор на своих, но теперь настала уже их очередь недоуменно переглядываться.

— Схватите его! — гаркнул Феор.

Лишь несколько человек двинулось вперед, остальные не шелохнулись.

— Чего вы ждете?! — возопил первый советник.

С ужасом Аммия поняла, что никто из наемников и не думал повиноваться воле Феора.

— Взять всех, кто поднял оружие, девчонку не трогать, — услышала она негромкий приказ Раткара, и в сердце ее проник смертельный ужас.

Но тут случилось нечто совсем вышедшее из ее понимания.

Громом прозвучала чья-то команда, и меховые плащи Крассура все же вдруг бросились на людей Раткара. От неожиданности в считанные мгновения их полегло не менее десятка. Без всякого понимания что происходит, они оказались зажаты между наемниками и напиравшей с другой стороны дружиной Феора, которая тоже ринулась в атаку.

Все смешалось.

В невообразимой сутолоке Аммию кто-то заслонил собой. Всюду мелькала сталь, летели брызги крови. Мирные горожане в панике валили к выходу, другие, вереща, хоронились под лавками, жались к стенам.

Медведем ревел Хедвиг, отбиваясь сразу от трех противников и укрывая собой побледневшего Раткара — теперь он действительно испугался. Какой-то воин истошно вопил, моля о помощи, пока ему не заехали в лицо кованым сапогом. Другие изрыгали смертельные проклятья, орудуя мечом или топором, тесня, давя, рубя всякого, на ком замечали бордовый плащ загривцев.

Кайни со своими наемниками отбил воеводу у ошалелых стражей, и едва цепи Астли разрубили, как тот выхватил у спасителя топор и ринулся сражаться, сверкая молниями из глаз.

Туру он