Да родится искра - narsyy

трогать не стал, лишь отпихнул ногой. Первой жертвой его пал ненавистный Ротфрид, срубленный одним могучим ударом, как молодая березка. Раскроив череп еще двоим, Астли прорвался к возвышению и снес Первосуду Хатту голову вместе с рукой, которой он тщетно пытался защититься.

Но в бешеной круговерти за всеми врагами не уследишь. Феор с другой половины зала что-то кричал Астли, однако одержимый местью воевода не услышал. Всего через миг после того, как тело Хатта свалилось под стол, какой-то дикарь прыгнул за спину воеводе и вонзил кинжал тому под лопатку. Ледник коротко ахнул, попытался дотянуться до своего убийцы, но тут подоспел второй враг и одним движением перерезал Астли горло.

Аммия зажмурилась и закричала. Подкатила тошнота. Она не могла больше выносить этой кровавой бойни, однако ее дернули за пояс и поволокли куда-то, и глаза снова пришлось открыть. Рядом кто-то свалился без сознания.

— Выбираемся отсюда! — прорычал над ней Тильн.

С ним было несколько искровцев. Они потащили ее к воротам, с легкостью отшвыривая врагов пинками, разя их хлесткими ударами плашмя или рукоятью мечей — Тильн даже в бою старался не лишать никого жизни.

Аммия оглянулась к помосту и обомлела от обилия крови. Зажатая с двух сторон дружина регента таяла на глазах, теснясь вокруг хозяина. Раненый Раткар с обломком меча пытался спрятаться за креслом, когда, отшвырнув стража, к нему подскочил бородатый детина и проломил голову палицей. Регент рухнул в лужу крови рядом с телом поверженного гиганта Хедвига.

Тильн вдруг остановился. Аммия обернулась и увидала, что выход им перегородили четверо меховых плащей Крассура со взведенными арбалетами в руках.

— Пропускай! — рявкнул им командир воротной стражи.

— Девку оставь!

Тильн укрыл ее за спиной.

— Что происходит? — вымолвила княжна.

Щелкнули арбалеты. Короткий свист оборвал жизнь троих. Лишь Тильн, получивший болт в плечо, удержался на ногах. Это и стало ответом на вопрос.

— Крассур предал и Раткара и нас!

— Где Феор?! — крикнула Аммия и поискала его глазами.

В густом полумраке она не разглядела ничего, кроме лежащих вповалку тел, крови и оскаленных масок, заменяющих лица. Всюду взор ее встречал гибель и отчаяние.

Смяв загривцев, наемники внезапно перекинулись на глиняную дружину, мореходов Натана и ратников Кайни, которые подставили спины и совершенно не мыслили подвоха.

Не дожидаясь, пока в схватку вступят четверо разом, Тильн бросился на крайнего слева и пнул того по колену, отчего воин завизжал и свалился, ухватившись за раздробленную ногу. Прочие отбросили арбалеты и устремились на него с длинными мечами. Звякнула сталь. Первый и второй удар он легко отбил, но третий пришлось принимать на кольчужную перчатку, ибо щита у него не было.

Тильн тут же рубанул в ответ, но лишь прочертил спертый воздух — враг попался не из простых. Теперь наемники осторожничали и пытались окружить их. Тильну пришлось отступать, чтобы не дать им возможности добраться до Аммии.

Княжна вовремя заметила, как со спины к ним подбирается на полусогнутых ногах один из изменников, схватила с пола чей-то клинок и с перепугу вонзила его двумя руками в живот нападавшему, прежде чем воин успел замахнуться.

Как по команде, оставшиеся двое кинулись на Тильна. Ловким маневром ему удалось вывернуться из-под ударов и выбить кулаком зубы одному из них, а после прошибить мечом его грудь прямо сквозь кольчугу. Вот уже лишь один рубака преграждал им путь, прочие корчились на улитом кровью камне.

В сердце Аммии зажглась надежда.

Собравшись с силами, Тильн надвинулся на врага, но вдруг пошатнулся и охнул. Из спины у него торчал арбалетный болт.

Воспользовавшись этим, последний наемник сделал шаг вперед и полоснул Тильна по незащищенной шее, чем довершил его кончину.

Аммию ухватили за шиворот и развернули.

Возле нее присело на корточки какое-то грузное, волосатое страшилище. По безумному волчьему лицу его стекали струйки крови. Глаза полыхали исступленной яростью.

— А вот и наша козочка! Взгляни на будущего мужа и князя! — прошипел он, хищнически улыбаясь.

Холодная тьма ворвалась в ее легкие и заморозила дыхание.

То был Крассур.

Интерлюдия - Мальчик и чудовище

Мальчик сидел у развилки на куче поросших мхом каменных обломков и вырезал свистульку из куска дерева. За спиной его маячили увитые лозой руины монастыря. Древнего, как сам мир. Накрапывал ледяной дождь, но нацепленная на рогатину старая кожаная накидка надежно защищала от непогоды.

Дорога, перед которой он обустроил свое гнездышко, превращалась в сплошную кашу — телега не проедет. Но мальчик все равно ждал, ведь с юга других подъездов к городу не найдешь.

Топот он услышал издалека, но не подал виду, пока его самого не окликнули.

— Малой, к Сорну направо или налево?

Он поднял голову. Перед ним остановилось двое всадников в длинных плащах с капюшонами, на поясах — железо, к седлам приторочены увесистые котомки.

— Река разлилась, теперь только вкруговую. То бишь, налево.

— А долго ехать?

— День или больше, смотря по погоде, — мальчишка кивнул на злые тучи, которые и не думали прекращать лить.

— Слышишь, Мялле, опять в лесу ночевать!

— Скиталец бы побрал этот дождь!

— Так в монастыре и переночуйте. Крыша у одного крыла еще не упала, там сухо, я дровишек запасаю, тем и живу.

— Экий прохвост. Скажи-ка, воробушек, — мальчик вздрогнул при этом слове, — не проезжал ли тут мой братец пару дней назад? Чернявый такой, шрам на пол-лица.

— Был такой. Треммом назвался.

— Он самый, — одобрительно закивал тот, кого кликнули Мялле, и откинул капюшон, обнаружив грязную копну волос.

— Сказал мне, чтоб я сидел тут и ждал вас. И чтоб водицы натаскал из ручья, ибо брат больно охоч до похлебки.

— Хм, а может, ты еще пиво варишь? — шутливо спросил второй путник, оставшийся безымянным.

— Есть брага, — улыбнулся мальчик.

Всадники оживились, стали спешиваться. Мялле бросил ему монетку и повел лошадь по нахоженной тропке к монастырю, собрат его — следом.

Лицо мальчика ощерилось в злой усмешке. Там их уже ждал Он.

***

Тогдашнее лето выдалось холодным. Уставшее солнце появлялось на небе тусклым сероватым кружком и совсем не грело.

Мальчик проснулся оттого, что дрожит, и завернулся в