Деревня Тихое. Оборотни - Моран Джурич

Сашка облегченно вздохнул, перекинулся обратно. Подобрал сапоги и пнул то, что досталось в довесок по такому шикарному обмену. Какая-то деревяшка, что ли. Подобрал и ее.

Вылил из сапог воду, насадил на палки, чтоб немного просохли. Пока возился, услышал как за спиной озадаченно хмыкает дед. Обернувшись, он увидел, что дед держит в руках человеческую руку, крепко сжимающую топор. Рука, отломаная у предплечья, была коричневой, уже мумифицировалась, но очень хорошо сохранилась. Даже складки ткани на рукаве. На коричневой коже пальцев проступали темные пятна, похожие на татуированные перстни. Лезвие было покрыто ржавчиной, но если почистить, то может вполне еще послужить. На топорище были вырезаны буквы ИК -23/5, и еще что-то затертое от прикосновения рук.

— Ого, ничего себе! Значит тот зек в гости к нашей рыжуле угодил. На вечное поселение. Дед, ты чего делаешь? Выкинь это!

Старик сноровисто отломал пальцы покойного от топорища и выкинул руку в кусты.

— И топор выкини.

— Не, топор себе оставлю. Такая вещь… Памятная. Когда еще такой подарок от хозяйки болота получишь - жизнь и руку мертвеца. С топором.

— Так и руку тогда забирай, — Санька подпрыгивал на месте, пытаясь попасть ногой в штанину, — это ж такой сувенир. Приколотишь в сенях, будешь шапку на нее вешать.

— Поговори еще… Оделся, собрался? Взял корзину и пошли.

Затушив костер, оборотни растворились в темном лесу. Чтобы дойти до дома ногами - ночь не помеха. Помехой была дедовская хозяйственность.

В предрассветных сумерках по деревне крались двое - дед и внук Горкины. Перед деревней договорились тихо пройти, не разбудив соседских собак - те подняли бы лай, они разбудили бы хозяев и возник бы тогда резонный вопрос - какого черта этих двоих тут носит посреди ночи? И так слухов полно, множить их незачем.

Дед крался, бухая резиновыми сапогами о пыльную дорогу и бухтя про то, что японские ниндзя просто дети по сравнению с ним в искусстве бесшумности. Сашка загребал ногами гравий на обочине, смачно чавкая мокрыми стельками в забродах.

Собаки безмолвствовали. Видимо, из солидарности с ночными гуляками, а может были поражены такой тактикой скрытного передвижения. Дед склонялся ко второй версии.

Решив не будить мать с отцом, Сашка пошел спать к деду. Едва зайдя в дом, он сбросил вонючие влажные шмотки и упал на диван. Дед Иван успел разуться, повесить куртку на вешалку и, сидя на кровати, стянуть штаны. Сон одолел его в секунду, и вот уже дом подрагивает от мощных раскатов храпа обоих конспираторов. Две полные корзины с “оченно полезной” ягодой клюквой, будь она неладна, стояли в коридоре.

Памятный тяжелый трофейный топор дед выкинул где-то в лесу, тайком.

… В розовых рассветных лучах, посреди топи, на большой кочке покрытой влажным мягким мхом, сидела страшненькая болотница. Сосредоточенно выпучив и без того большие жабьи глаза, растянув в улыбке сомовий рот, она увлеченно нанизывала алые ягоды на суровую нитку, орудуя длинной ржавой иглой. Иголку ей подарили лет 50 назад, а вот ниток очень давно не было. Довольная хозяйка топи закончила третью низку, завязала узелок. Надела красные бусы в три ряда и радостно засмеялась.

— Ух-уху-ху-ху! — гулко разнеслось над болотом. Лягушки испуганно попрыгали в воду, мелкие птички в ужасе вспорхнули с веток.

Ну, а что еще женщине для счастья надо? Свой дом и бусики.

Глава 3 Заброшенный рудник.

Сентябрь приволок за собой унылые дожди, густой туман ворочался между сопок, словно кот, пытающийся устроиться поуютней на колючих макушках сосен. В деревне Тихое наступил сезон мокрых лавочек, старшее поколение прилипло к телевизорам, наблюдая чужую жизнь в очень правдивых сериалах. В садах терпко пахло осенними кострами из палых листьев и прелыми яблоками.

Сашка возился в дедовом гараже, получив двухдневный отпуск - отец уехал за запчастями. Оставить шиномонтажку на молодого охламона, как он выразился, не рискнул. Да и не сильно-то хотелось. В гараже ждал своего часа древний велосипед “Спутник”, который парень откопал в сарае дома покойной почтальонши Девяткиной. Дом ее стоял много лет заброшенный и сарай практически развалился. Саня спас из него, что мог.

Снимать старую краску с рамы шкуркой было мучительно больно и долго. Руки гудели, но результат радовал. Отец должен был привезти заказанные новые колеса, звездочки, каретку и прочие нужные для восстановления детали.

В гараж влетел брат Лешка и тыкая в лицо Сане какими-то тетрадками стал загадочно улыбаться.

— Ты дурак, что ли? — задал резонный вопрос парень.

Лешка, с таинственным видом медленно прошелся по гаражу, и еще раз ткнув в Саню стопкой тетрадок в кожаной обложке, оперся задницей на верстак.

— Я тут такую вещь откопал! Там такое… — брат потряс тетрадями в воздухе, — короче, нам нужно в дальнее ущелье сходить.

— Ты нормальный вообще? Нахера тебе в ущелье?

— Не мне, а нам. Там клад. Сокровища, понимаешь?

— Леша, иди домой. Тебе плохо. Или я сейчас деда позову. — Саня повысил голос.

— Короче. Мы вчера с пацанами в ДК разбирали кладовку. Ну, в нее давно еще экспозицию минералов сложили и всякие “народные промыслы” из местного музея. Так вот. Я там нарыл дневники учителя географии, который еще мать учил, Карцева Валентина Степановича. Он в музее выставку минералов делал и был смотрителем. В ДК у него своя комнатка была, видимо оттуда , после его смерти, все бумаги перенесли в кладовую. И знаешь, что там прочел?

— Я тревожусь о твоем душевном здоровье все больше и больше. Откуда мне знать, что ты там прочел? Я мысли, по-твоему, читаю?

— Ну дак слушай, — не обращая внимания на язвительный тон, Лешка продолжил. — Этот мужик до школы в геологоразведке работал, с дедом Костика Дошкина. Так вот, пишет он, что ходили они в окрестных лесах и нашли заброшенный старый рудник, их тут вообще как говна за баней, но этот был никем еще не исследован. То ли еще с демидовских времен, то ли еще раньше разработка была. И есть там штольня, что идет вниз,