Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора - Чисто Хили

Маленький мальчик трясет свою маму. У нее отсутствует половина лица. Мужчина сидит, скрестив ноги, держа на коленях чей-то ботинок, и слезы текут по его окровавленным щекам.

Повсюду смерть и разрушения.

Перед моим затуманенным взором возник мужчина, которого я смутно помню по школе.

- Эй, ты в порядке? Я видел, что ты сделала. Что это были за штуки?

- Демоны-сиськи.

- Демоны? Сиськи? Что?

- Тыквы-членогрызы.

- Я бы сказал, что ты сумасшедшая, но один из этих плавучих ублюдков откусил пенис моему приятелю Крейгу, - он смотрит на мою изуродованную грудь. - Демоны-сиськи, говоришь?

Я смотрю в его ярко-голубые глаза и вспоминаю, откуда я его знаю. Это мистер Кайл, мой учитель естествознания в десятом классе. Краснея, я пытаюсь слабо улыбнуться ему.

- Да. В мою грудь вселились демоны, и я чуть не вызвала апокалипсис.

Я чувствую, как слабеет мой пульс. Мое тело перенесло слишком много повреждений. Я чувствую, как оно отключается.

Мистер Кайл что-то говорит, но я не улавливаю его слов.

Мое зрение затуманивается. Я пытаюсь заставить свои глаза оставаться открытыми, но не могу. Я достаточно боролась. Я устала.

Я чувствую, как мой старый учитель трясет меня, пытаясь не дать мне потерять сознание, но я все равно засыпаю. Моя последняя мысль:

Надеюсь, я не окажусь снова в Aду.

* * *

Здесь светло, но глазам от этого не больно. Я чувствую тепло чьих-то рук, нежно обнимающих меня. Слезы катятся по моим щекам, когда я вдыхаю аромат духов моей бабушки "Уайт Даймондс". Я называла ее бабулей, и она была единственной в мире, кто по-настоящему заботился обо мне. Я потеряла ее, когда мне было пятнадцать, из-за сердечного приступа, и с тех пор моя жизнь изменилась. Я слышу, как голос моей любимой бабули шепчет мне на ухо:

- Еще не время, дитя. Впереди еще много работы. Я буду ждать тебя здесь, когда твоя жизнь закончится, дорогая.

Тепло покидает мое тело, и ее дух, проходя, касается моих волос.

* * *

Я пытаюсь открыть глаза. Свет ослепительный и незнакомый. Светодиодные лампы, висящие над моей больничной койкой, заставляют меня видеть пятна.

Медсестра загораживает мне обзор и осматривает меня.

- О, хорошо! Ты очнулась! Какое-то время ты был на грани жизни и смерти. Мы не были уверены, что ты справишься. Позволь мне позвать доктора.

Она уходит.

Через несколько минут входит брюнетка в белом лабораторном халате.

- У тебя был богатый опыт. Я слышала, ты спасла город. Каково это - быть героем?

То, как она произносит последнюю часть, привлекает мой взгляд к ее глазам. Они темные, почти черные, в них почти не видно белых пятен. Озорная улыбка появляется в уголках ее губ, когда она расстегивает свою блузку под распахнутым лабораторным халатом. Из-под блузки выглядывают две груди. Соски превращаются в рты, и две пары знакомых глаз смотрят на меня в ответ.

Р.Дж. Дейли

"ГАДОСТЬ!"

Эйлин Имc не обращала ни на что внимания. Ее пальцы продолжали искать выключатель. После нескольких попыток повернуть налево и направо, вверх и вниз, ей, в конце концов, удалось выключить свет. В преддверии Хэллоуина она была озабочена и рассеянна. В этом не было ничего нового, она чувствовала то же самое каждый год. Подготовка в сочетании с необходимостью безупречно выступить в этот вечер опустошили ее душу. Но теперь, наконец, пришло время.

Эйлин стояла в темноте, и осознание этого вызвало улыбку на ее безупречном лице. Сегодня был тот вечер, которого она ждала. Взволнованная и испытывающая головокружение при мысли о том, что это может принести, она подошла к окну.

Она остановилась перед бархатной тканью, чувствуя, как нервы берут верх. Чувствуя, как в животе порхают бабочки, Эйлин протянула руку и провела кончиками пальцев по бархату. Его мягкость успокоила ее, и, почувствовав, что готова, она взялась за ткань и осторожно раскрыла ее. Ее движения были осторожными, едва уловимыми, и в результате между полосами из плиссированной ткани образовалась узкая щель от пола до потолка. Несмотря на то, что она была узкой, этого отверстия было достаточно, чтобы ее жадный взгляд мог оценить, что происходит снаружи.

Эйлин облизнула губы, затем подошла к щели и посмотрела. Ее глаза лихорадочно вращались, пока не остановились на нескольких детях. Заметив их костюмы, Эйлин раздвинула тяжелые шторы, чтобы лучше видеть.

Эйлин, навострив уши, прислушивалась к радостным крикам, доносившимся из окна. За пронзительными звуками сразу же последовали желтые лучи света от фонариков, прокладывая причудливые дорожки в сгущающейся темноте, пока дети зигзагами перебегали с одной стороны улицы на другую, одержимые своим поиском. У некоторых из сопровождавших их взрослых дела шли лучше, чем у других, но большинство из них с трудом поспевали за хаотичным темпом, заданным спонтанной тягой их отпрысков к сладкому.

Дом Эйлин, расположенный в конце улицы, скорее всего, был последним, до которого они добрались. И поэтому она была готова к этому. Ее двор был идеально украшен, а на пороге стояли миски с соблазнительными угощениями. Где бы Эйлин ни находилась в это время года, она всегда старалась изо всех сил. И этот год не стал исключением, хотя это был второй Хэллоуин Эйлин в этом просторном доме.

Для нее это было впервые. Обычно она никогда не оставалась на одном месте дольше двенадцати месяцев. Но в прошлый Хэллоуин ей улыбнулась удача, и она решила остаться на месте и попробовать еще раз, понимая, что нарушает свои собственные правила - правила, которые хорошо служили ей на протяжении многих лет. Жить два года подряд в одном и том же округе было рискованно, не говоря уже о том, чтобы пытаться совершить такой подвиг на одной и той же улице. Эйлин решила попытать счастья. Но она была готова рискнуть, а вечер еще только начинался - как и для большинства любителей сладостей, которые уходили так рано.

Не увидев ничего интересного, Эйлин медленно перевела взгляд с улицы на сад, чтобы рассмотреть мерцающие огоньки многочисленных тыквенных фонариков, которые она с таким тщанием изготовила. Оранжевая полоса света протянулась от садовой калитки до входной двери. На каждой тыкве была вырезана гримаса, которая была немного противнее предыдущей.

Остальная часть двора была украшена еще более зловещим образом. Части скелетов танцевали и угрожающе позвякивали, когда ветер трепал красновато-коричневую листву, цеплявшуюся