Огненный лес - Игнатий Иванович Бескромный

та роль, которую призвана была выполнять подпольная газета. Опрокидывая ложь и клевету гитлеровской пропаганды, партизанские газеты и листовки разносились по городам и селам и вселяли в людей глубокую уверенность в победе.　

…В штабе оперативное совещание. Присутствуют командиры и комиссары партизанских отрядов. Василий Андреевич Бегма говорит о предстоящей боевой операции:　

— На Горыни переправа готова и усиленно нами охраняется. Навели ее партизаны двух отрядов с помощью крестьян. Противник находится на Колковском мосту и на станции Белой. Следовательно, переправляться придется под перекрестным огнем. Разведчики, побывавшие сегодня днем на Горыни, были обстреляны с моста и со стороны станции. Но все равно будем переходить на правый берег Горыни, таково задание…　

План в общих чертах был таков: по сигналу красной ракеты в 23 часа подвижные группы во взаимодействии с отрядом Каплуна нападут на станцию Белую и, завязав бой с фашистами, отвлекут их. Воспользовавшись этим, остальные отряды в двух километрах южнее пересекут железную дорогу и выйдут к переправе. Прикрывать переправу будут отряды, которые ее строили.　

Оставшееся время используется для подготовки к броску через реку. Партизаны кормят лошадей, смазывают колеса повозок: на марше необходима полная тишина. За курение — строжайшее наказание. Медики готовят перевязочный материал, в отряды выделены санитары. Для связи с подрывниками, ушедшими на задание в район Сарн, Олевска, Ровно и Ковеля, в селе Озеры оставлены «маяки».　

…К пяти часам дня партизаны прошли село Шахи, последний населенный пункт на пути к реке Горынь. До железной дороги осталось километров десять.　

Как было условлено, на повороте, возле сторожки лесника, встретились с партизанами отряда Каплуна. Сверили часы.　

То, что партизаны готовились к переправе, для гитлеровцев не являлось секретом. Они не могли не видеть, как строилась переправа, но не знали, когда именно это произойдет.　

Быстро спустились сумерки. В лесу стало совершенно темно. Голова колонны выдвинулась на опушку и остановилась возле разрушенной смолярни. Отсюда до самой станции Белой местность открытая — ни единого кустика. Гитлеровцы все вырубили. Движение происходит в полной тишине. Нервы у всех напряжены.　

Как ни стараются люди, все же тишину нарушает то фырканье лошади, то скрип колес, то вдруг загремит плохо привязанное к телеге ведро.　

Неподалеку от реки — хуторок. Бегма подъехал к вросшему в землю домику и спросил хозяина:　

— Давно были немцы?　

— Були сьогодни, забрали хлиб, курей и подались знов на станцию.　

Полным шагом колонна двигается в обход станции. Идти напрямик невозможно. В страхе перед партизанами оккупанты кругом повалили лес и всю дорогу через небольшие промежутки преградили завалами и заминировали.　

Вот и переезд. Возле сбитого шлагбаума чернеет будка путевого обходчика. Чувствуется, что враг где-то совсем рядом.　

Подскочив на рельсах, миновала переезд редакционная повозка. Сразу за переездом дорога стала хуже: глубокий песок. Лошади тянули еле-еле, а связные, то и дело проезжая мимо, подгоняли, бросая на ходу одно слово: «скорее!».　

Ездовые нахлестывали лошадей, и животные, будто чувствуя опасность, напрягали все силы. Труднее было с волами. Их ничем не проймешь, поэтому часто рядом с ними впрягались люди.　

Взвилась красная ракета, и мгновенно тишина сменилась ураганным пулеметно-автоматным огнем. Это вступило в бой прикрытие. Огненными точками рассекали темноту трассирующие пули. Гитлеровцы открыли огонь из минометов. Но впереди уже блеснула долгожданная река. Скрылось в крутой балке замыкавшее колонну стадо коров — живая мясная база партизан. Колонна благополучно проскочила дорогу, и часть партизан уже устремилась на противоположный берег.　

А позади усиливался бой. Переправой руководил Бегма. Около него была группа помощников — Федоров, Кизя, Повторенко, Тимофеев, Корчев.　

Все шло организованно, без задержки. Разве только с артиллерией, как всегда, возникли трудности. Переправа пушек по непрочному настилу из скрепленных бревен стоила огромных, поистине нечеловеческих усилий. Под тяжестью орудий бревна раздвигались, колеса попадали в образовавшиеся щели и уходили в воду. И все же пушки и зарядные ящики были переброшены на другой берег.　

Фашисты, не жалея боеприпасов, безостановочно били из минометов и орудий, но снаряды и мины ложились значительно дальше переправы. Батареи врага стреляли вслепую, без корректировки, и потому не причиняли вреда.　

До наступления рассвета вся колонна переправилась и скрылась и лесу. Здесь был устроен короткий привал. Верхом прискакал секретарь подпольного обкома комсомола Леня Смирнов с и известием о том, что тяжело ранена пулеметчица Маруся Плющик, прикрывавшая отряд правее переправы. Погиб геройской смертью боец Фомичев. Он оставался в дозоре до последней минуты и, окруженный врагами, подорвал себя гранатой.

Переправа через Горынь.

На место привала прибыли из арьергарда Бегма, Федоров, комиссар Кизя, начальник разведки Тимофеев. Вид у них был усталый, но довольный — переправа удалась. Прикрытие так зажало гитлеровцев, что они не посмели сунуться к мосту через Горынь.　

Еще не улеглось возбуждение, все оживленно разговаривают, обмениваются впечатлениями. Но вот подана команда строиться. Выслана вперед конная разведка. Впереди маршевой колонны идет головная походная застава. По обеим сторонам боковое охранение.　

Приходит первая радостная весть. В районах, куда направляются партизаны, народ их ждет. Сразу же после переправы через Горынь десятками, а потом и сот　

нями стали стекаться крестьяне из окрестных сел и хуторов, многие с оружием, с запасами продовольствия — партизанское пополнение.　

— Откуда, товарищи?　

— Из Удрицка. Может, знаете село над Горынью? Услышали стрельбу. Кому еще быть, как не партизанам, мы и пошли, — отвечает крестьянин лет пятидесяти.　

— А где же такую ржавую винтовку выкопали?　

— Еще с семнадцатого года, с тех пор, как воевал с немцами. Пришел с фронта, запрятал, чтобы польские паны не забрали.　

— А семья где, жена, дети?　

— Послал в корчи[1]. А то придут оккупанты — убьют, хату сожгут. Все село в лес ушло…　

Партизаны вошли в Сварицевичский лес, откуда теперь им предстояло продолжать свою боевую работу.　

…Темная ночь. Очередной привал. Безмолвный лес ожил. То там, то тут раздаются людские голоса.　

Весело потрескивая сучьями, запылали костры. Пока в казанах варится кулеш, партизаны разговаривают, шутят, тихо поют любимые песни: «Реве та стогне», «Розпрягайте, хлопци, кони», «Прощай, любимый город». У костра вся партизанская жизнь: эпизоды последних столкновений с врагом, фронтовые воспоминания. У костра читают письма, рассказывают о пережитом.　

В закоптелом ведре кухарка Лена, прозванная в шутку «веселый чубчик», варит юшку. Вокруг костра уютно разместились бойцы. Николай Уманец, опустившись на колени, не сводит глаз с закипающей юшки. Виктор Тимофеев, щурясь, ломает ветки и подбрасывает их в огонь. На корточках сидят Корчев и Бегма и о чем-то негромко беседуют. Только радист Ваня Морозов, запрокинув голову, лежит