ПТБ или повесть о противотанковой батарее - Борис Геннадьевич Цеханович

Также внимательно прислушивался и к ночным звукам, отсеивая обычные звуки передовой от посторонних. Я всегда помнил о вполне возможных вражеских лазутчиков. Внизу, около землянки и БРДМа, прохаживался сержант Торбан. Шёл уже третий час ночи, когда издалека донёсся странный вскрик, так как будто человеку вогнали нож в живот, закрыв ему рукой рот. Резко присев, стал вглядываться в сторону командного пункта танкового батальона, откуда он донёсся. Разглядел и Торбана, который тоже присел и напряжённо вглядывался в том же направлении.

- Торбан слышал? – Тихо окликнул санинструктора.

- Да, как будто в живот кулаком саданули, - также тихо отозвался сержант.

В течении тридцати минут, мы оба напряжённо вслушивались и вглядывались в темноту, но кругом было тихо. Даже передний край, кажется, затих и как будто вместе с нами прислушивался к ночной темноте. Слух до того обострился, что я, наверно, слышал как падали сухие ветки в соседней лесопосадке. Из землянки по малой нужде вышел Чудинов, справил её и собрался обратно, но я остановил его.

- Чудинов, берёшь автомат и ко мне, - солдат исчез, а через минуту залезал ко мне в жёлоб.

- Чудо, - продолжил, когда солдат устроился рядом со мной, - ситуация следующая, кажется, у танкистов вырезали часовых и я сейчас схожу туда на разведку. Ты с Торбаном остаётесь здесь и прикроете меня если что. Ты, понял?

- Товарищ майор, давай те вместе сходим, - горячо зашептал мне в ухо водитель.

- Чудинов, выполняй то, что тебе приказал. Да смотрите, не подстрелите меня, когда буду возвращаться. Если не вернусь через тридцать минут, подымай батарею по тревоге, но втихую и ищите меня.

Через десять метров фигуры Чудинова, Торбан, силуэт БРДМа слились с окружающими предметами и ничего не говорило о том, что кругом, в темноте, находились десятки людей. Передвигаясь вдоль бетонного жёлоба, иной раз замирал, напряжённо вслушиваясь и вглядываясь в темноту, но кругом было тихо и спокойно. Когда до окопа часового танкистов осталось пять метров, я тихо окликнул его, готовый немедленно открыть огонь, если там окажутся боевики. В ответ тишина. Странно, даже днём здесь всегда торчал часовой танкистов. Собравшись с духом, тихой тенью скользнул к окопу и спрыгнул вниз. Зашарил рукой, ожидая каждое мгновение вляпаться в кровь, но окоп был пуст. Поразмышляв немного, двинулся к командному пункту танкистов. Не встретив никого, беспрепятственно вышел к палаткам, где тишину нарушал лишь звук электрического движка, да из палатки командира батальона слышались приглушённые голоса. Заглянув в щель створок входа, оглядел палатку, командира батальона с офицерами, которые спокойно сидели за столом, выпивали и не спеша разговаривали. Откинув полог, я бесцеремонно ввалился в помещение.

- Толя, ёлки-палки, прошёл всё твоё расположение и не встретил ни одного часового, тебя же вырежут, как Чапаева. Непорядок….

Мосейчук зло выругался и с осуждением посмотрел на начальника штаба батальона. Тот под его взглядом поёжился и занервничал: - Товарищ майор, мы ведь с вами сорок минут тому назад проверяли. Боря, - начальник штаба повернулся ко мне, - у меня до сих пор рука болит: одного отлупил за то, что спал, а второму за это же кулаком саданул в живот. Ну, я их сейчас поубиваю.

- Толя, вы тут веселитесь со своими часовыми, а после ваших проверок я полчаса в темноту глазами «лупал». Потому разбираться пошёл, и ни одного часового. – Всё это произнёс с осуждением, продвигаясь к столу.

Все встали из-за стола и стали одеваться, а я наоборот, положив автомат на постель, сел за стол, налил всем коньяка в кружки: - Ребята, да погодите же, садитесь за стол. Сейчас у меня батарея по тревоге подымается, а через десять минут прилетят сюда разбираться – почему комбат не вернулся.

Мосейчук с недоверием посмотрел на меня, потом сел за стол, за ним сели и другие офицеры: - Ну что ж, Боря, посмотрим, как сработают твои бойцы.

Я уже пожалел, что сделал такое самоуверенное заявление. Но отступать было поздно. Прошло минут десять, мы ещё выпили по одной, в молчании закусили и наконец, почти одновременно с двух сторон заполошно завопили в темноте часовые танкистов: - Стой! Стой! Кто идёт?

Сразу же с шипением ушла в небо ракета, послышалось несколько громких и возбуждённых голосов и в палатку вошли замполит и техник, за ними было сунулся Алушаев, но увидев меня исчез. За стенкой палатки слышались голоса часовых и моих солдат, которые уже дружелюбно о чём-то переговаривались.

Довольный произведённым впечатлением на танкистов, постучал ладонью по скамье рядом с собой и сделал для своих подчинённых приглашающий жест. Танкисты же выглядели обескураженными. Я, по-хозяйски, разлил по кружкам коньяк; замполиту и технику побольше.

- Толя, вы тут разбирайтесь, а мы пошли отдыхать, - чокнулся кружками с Кирьяновым, с Карпуком и выпил спиртное. Взяли автоматы и уже вместе с танкистами вышли в темноту. У палатки толпились часовые и человек десять солдат с моей батареи. Всей этой толпой, по моему предложению, мы направились к окопу, где должен был быть часовой и сразу же нашли солдата. Схватив его за шиворот, начальник штаба, со злобой затряс рядового: - Где ты сволочь был, когда здесь ползал командир батареи?

- Товарищ капитан, - виноватым голосом завопил солдат, - срать мне захотелось, и с голой жопой сидел я, поэтому молчал, когда он меня позвал.

Все невольно засмеялись, даже начальник штаба: он отпустил солдата и выругался: - Ну что тут поделаешь, солдату какать захотелось и война по боку. Ладно, солдат, сторожи, потом с тобой разбираться будем, - он устало махнул рукой. Мы распрощались и разошлись каждый в своё расположение. Через полчаса все угомонились и мы опять с сержантом Торбан стали прохаживаться и наблюдать каждый в своём секторе. Невольно вспомнилась вчерашняя ночь. Во втором взводе первую половину ночи стоял на охране сержант Кабаков: всё такой же бестолковый и без инициативный. Я надеялся, что жизнь в боевой обстановке сумеет встряхнуть его и он постепенно станет нормальным командиром и бойцом, но ожидания мои не оправдались. Если Торбан сумел измениться, и причём в