ПТБ или повесть о противотанковой батарее - Борис Геннадьевич Цеханович

в кабине битком: оружие применить не смогут – не развернутся. Так что по кабине стрелять не надо, можно в плен взять, - мелькнула мысль и я дал очередь перед машиной, потом ещё одну по верху будки: только щепки полетели. Машина отчаянно заскрипела тормозами, колёсами по асфальту и остановилась в трёх метрах от меня. Я дал ещё одну очередь поверх машины и страшным голосом заорал, целясь из автомата в кабину: - Вылезай суки, перестреляю!

Подскочил к дверце, дёрнул её. Дал ещё одну очередь из автомата вверх и выдернул водителя на асфальт, пнул его: - Ложись, сволочь, пристрелю. Руки на затылок. – Всё, с водителем можно дальше не возиться: он без оружия, да и выпадая из кабины, хорошо приложился мордой об асфальт. Что-то кричали мне сидевшие в кабине, но я их не слушал: уже распахнул дверцу с их стороны и выдернул из кабины первого, дал очередь над ухом и пинком отправил его на асфальт. И только сейчас до меня стало доходить, что мне кричат: - Мы свои, свои… Да не стреляй ты, свои же….

Да и сам уже увидел, что это были офицеры третьего батальона. Но виду не подал, что узнал и довёл дело до конца. Все лежали мордой в асфальт и крыли меня матом, но не пытались подняться, боясь спровоцировать этого дурака на стрельбу. Сделав вид, что я их только что узнал, разрешил подняться, но продолжал вести себя очень агрессивно: крыл матом, ругал их за то, что они поехали со стороны Чечен-Аула. Среди них был и Гарри Богданов. Оказывается, они были в гостях у Толика Соболева, и чтобы не трястись по полю, выехали за зелёнкой на дорогу из деревни и помчались к моим позициям на трофейной машине; это была бывшая кинопередвижка, отбитая у духов ещё в первый день, когда полк вышел на этот рубеж. Ещё раз обматерив, я отпустил офицеров.

Это воспоминание вызвало у меня смех, который Гарри посчитал поощрением для дальнейшего рассказа, но я его остановил жестом, давясь от смеха.

- Гарри, хочешь расскажу, кто в вас стрелял? – Глядя в его удивлённые, подёрнутые хмелем глаза, захохотал, - Гарри, это мой солдат в упор целый магазин выпустил в кабину, когда вы с передка духов приехали.

Богданов глупо и неуверенно хихикнул: - Боря, не шути. Духи нас обстреляли, а не твои солдаты.

Но, глядя на меня, вдруг сразу поверил в мои слова и озадаченно засмеялся: - Ну, мы и нажрались, Боря. Нельзя же так.

- Гарри, и это ты мне говоришь? – Сквозь смех спросил у офицера, - а сам опять кружку коньяка налил.

Командир седьмой роты с удивлением посмотрел на свою полную кружку, а потом на меня. Оглянулся, поставил кружку на перед БРДМа и с досадой произнёс: - Боря, с тобой, как встретишься так вечно с приключением. Солдат, дай ещё кружку, - сердито заорал Гарри на Чудинова. Водитель нырнул во внутрь машины и выскочил обратно уже с кружкой. Богданов налил полную кружку и протянул её мне.

- Бог любит троицу. Первый раз чуть нас ты не убил, второй раз чуть твой солдат нас не убил, так давай выпьем, чтобы третьего раза не было.

Мы стукнулись кружками и разошлись: я пошёл на совещание, а Гарри к себе в роту… .

Остаток ночи прошёл нормально, в пять часов меня сменил Кирьянов, а без десяти семь меня

разбудили. Сонно поглядывая на часы, я ждал, а рядом сидели солдаты и офицеры: тоже ждали будет ли «здороваться» пулемётчик или он действительно убит. Минутная стрелка перевалила на восьмой час, а пулемётной очереди всё не было и не было. В пятнадцать минут восьмого я констатировал факт: - Наверно, вы его всё-таки завалили. Сегодня воскресенье, так что Алексей Иванович, наградные завтра готовь из того расчёта, как мы определили. Все оживились, а я снова завалился спать. День прошёл в хлопотах, ночь тоже не принесла особого беспокойства. В пять утра меня, как обычно, сменил Кирьянов, а я завалился спать, планируя встать часов в десять. Но поспал немного, и около семи часов как от толчка проснулся. Тело было расслаблено, веки словно налиты свинцом, спать хотелось жутко, но мозг чётко фиксировал всё происходящее вокруг меня. А вокруг меня было всё спокойно. Я чуть приоткрыл глаза и сквозь ресницы разглядел Карпука и Кирьянова, которые сидели на своих кроватях. Алексей Иванович чистил подствольник, а Игорь попивал кофе. Опять смежил веки, и попытался заснуть. Но ничего из этого не получилось и я лежал, не шевелясь, слушая тихий разговор моих подчинённых. Уже почти проваливаясь в сон, услышал как над землянкой посвистывая пролетела стайка пуль и через какое-то мгновение донеслась пулемётная очередь. Потом ещё раз, как бы подтверждая, ещё одна стайка пуль и опять ровная строчка пулемёта. Сон сняло как рукой. Я затаился: послышался шёпот Кирьянова.

- Ёлки палки, Игорь, посмотри, командир спит?

Несколько секунд молчания, в течении которых Карпук разглядывал меня: - Спит комбат.

- Игорь, давай пока он спит, подымем взвода и попытаемся накрыть гада, - послышался шум, подчинённые выскочили на улицу, заревел БРДМ и звук двигателя удалился за зелёнку. Такой же шум раздался и во втором взводе. Через десять минут на передке затрещали пулемёты, звуки пусков ракет и глухие, далёкие разрывы, которые продолжались в течении сорока минут. А вскоре появились и мои подчинённые, сели молча на кровать и стали наблюдать, как я подшиваю свежий подворотничок.

- Чего там у вас за война была? - Как ни в чём не бывало, задал вопрос.

- Да так, - уклонился от ответа Кирьянов. Я же дальше не стал развивать эту скользкую для моих подчинённых тему. Так, в молчании, прошло несколько минут, да и долго ждать не пришлось. Над землянкой опять пронеслась стайка пуль и звук пулемётной очереди, как бы говоря – Живой я, живой….

Я засмеялся: - Что, плакали ваши медали? А говорили – убили, товарищ майор, убили…

Карпук и Кирьянов удрученно, почти синхронно выругались.

- Мы