История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе - Артем Владимирович Драбкин

«Центр» под Витебском и Бобруйском. Пробив бреши на флангах, можно было наступать на белорусскую столицу – Минск, отрезая пути отхода стоящей фронтом на восток немецкой 4-й армии. Всего к операции в составе войск четырех фронтов привлекалось 1 миллион 200 тысяч человек, 4070 танков и самоходно-артиллерийских установок и 5321 самолет. Амбициозная задача требовала отказа от шаблонных решений. Командующий 1-м Белорусским фронтом К. К. Рокоссовский вспоминал: «Изучение местности и состояния вражеской обороны убедило в том, что на правом крыле фронта целесообразно нанести два удара с разных участков: один – силами 3-й и 48-й армий из района Рогачева на Бобруйск, Осиповичи, другой – силами 65-й и 28-й армий из района нижнее течение Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Причем оба удара должны быть главными. Это шло вразрез с установившимся взглядом, согласно которому при наступлении наносится один главный удар».

Если быть точными, то к стремлению наносить один мощный удар советская военная мысль пришла по опыту предыдущих, не всегда удачных операций, когда распыление сил между главным и вспомогательным участками фронта приводило к невыполнению поставленных задач. 22 и 23 мая К. К. Рокоссовскому пришлось отстаивать свое решение на совещаниях в Ставке Верховного главнокомандования. О том, насколько драматично развивались эти совещания, Рокоссовский позднее описал в своих мемуарах: «Решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого «продумывания» приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили. «Настойчивость командующего фронтом, – сказал он, – доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха».

Нестандартные решения в той или иной степени способствовали планированию советских наступлений. К началу операции «Багратион» Витебск уже был полуокружен, глубокие вклинения в немецкую оборону были и к северу, и к югу от города. Однако фронт вклинений оборонялся немцами особенно прочно. Было решено наносить удар в стороне от них, увеличив масштаб окружения города. Теперь двум «клешням» советского наступления предстояло дольше идти навстречу друг другу, но теперь вначале надо было прорывать более слабую оборону. Также к операции по окружению Витебска не привлекалось ни одного танкового или механизированного корпуса. Для оборонявшего Витебск танкиста Рейнгардта их появление стало бы тревожным сигналом. Отсутствие подвижных соединений, напротив, говорило о стремлении советских войск обороняться.

Основой успеха любой крупной наступательной операции является скрытность ее подготовки. К «Багратиону» эта истина относилась в наибольшей степени. Если бы подготовка к крупному наступлению была вскрыта немецкой разведкой, то в Белоруссию хлынули бы танковые дивизии и авиация из Украины. В лесисто-болотистой местности, и без того неблагоприятной для наступления, они могли сыграть роковую для Красной армии роль. Скрытность советским командованием обеспечивалась прежде всего перемещением войск исключительно по ночам, с соблюдением жестких мер безопасности. Езда ночью допускалась только с потушенными фарами. Для ориентировки вдоль дорог были выставлены белые указатели, а задние борта и капоты грузовиков красили белой краской. Эти знаки были достаточно хорошо видны ночью, при движении в колонне. Обгоны были строжайше запрещены. Ночные перемещения происходили только с десяти вечера до четырех утра. Любое движение отставших частей вне этого промежутка строжайше запрещалось. С первыми лучами солнца колонны должны были останавливаться и прятаться. Днем могли ездить только автомашины со специальными пропусками. Таких насчитывалось всего около сотни на каждую армию. Контролировали соблюдение маскировки днем и на ночных маршах бипланы По-2, постоянно облетавшие районы сосредоточения войск. Если летчики замечали что-то с воздуха, то сбрасывали незадачливой части вымпел.

Какой участок советско-германского фронта был назначен советским Верховным командованием для нанесения главного удара летней кампании 1944 г., не сообщалось даже высшим руководителям союзников. 6 июня, в день начала операции «Оверлорд» – высадки союзников в Нормандии, Сталин написал британскому премьер-министру сэру Уинстону Черчиллю: «Летнее наступление советских войск, организованное согласно уговору на Тегеранской конференции, начнется к середине июня на одном из важных участков фронта. Общее наступление советских войск будет развертываться этапами путем последовательного ввода армий в наступательные операции. В конце июня и в течение июля наступательные операции превратятся в общее наступление советских войск».

Драконовские меры секретности пронизывали всю советскую «военную машину» снизу доверху. Планы операций фронтов разрабатывались группами из двух-трех штабистов, писались обычно от руки и докладывались в Ставке Верховного главнокомандования, как правило, лично командующими. Фронтовые, армейские и дивизионные газеты публиковали материалы только по оборонительной тематике. Работа мощных радиостанций временно прекратилась. Немецкий историк Рольф Хинце позднее с досадой отмечал, что «русские, вопреки своим привычкам, соблюдали на этот раз полное радиомолчание». Разумеется, советские приготовления в Белоруссии не могли остаться вовсе незамеченными немецкой разведкой. Однако масштаб вскрытых ею перемещений советских войск был невелик и поэтому недооценен. В немецком бюллетене с оценкой положения противника на Восточном фронте от 13 июня 1944 г. указывалось, что готовящиеся наступательные действия Красной армии «против группы армий «Центр» имеют цель завести в заблуждение германское командование относительно направления главного удара и оттянуть резервы из района между Карпатами и Ковелем». Успокоенный генерал-фельдмаршал Эрнст Буш за три дня до советского наступления отправился в отпуск.

Последним подготовительным мероприятием перед началом «Багратиона» стало разминирование. Оно проводилось в последние две ночи перед наступлением. Чтобы не вызвать подозрений у противника, мины не снимались, а обезвреживались. Из них просто выкручивались взрыватели. Тяжелее всего было обезвреживать установленные еще весной натяжные мины. Выросшая трава перепуталась с проволокой, надежно ее замаскировав. За две короткие летние ночи были сняты тысячи своих и немецких мин. Опыт войны, причем как собственный, так и противника, привел к необычному решению: сплошному разминированию. Если раньше перед наступлением в собственных минных полях делались отдельные проходы, то летом 1944 г. на направлениях ударов Красная армия предпочитала снимать их вовсе. В дыму поля боя обозначения проходов были плохо видны танкистам, и неизбежно происходили подрывы. Теперь проблема решалась радикально. На пути наступающих частей остались только минные поля непосредственно перед немецкими позициями и в глубине обороны. Они остались на долю танков-«тральщиков» и приданных наступающим частям саперов.

По планам Ставки Верховного главнокомандования начало «Багратиона» никак не привязывалось к годовщине начала Великой Отечественной войны. Однако задержка с накоплением боеприпасов и сосредоточением войск сдвинула дату начала операции на 22 июня 1944 г. В этот день под Витебском состоялась разведка боем, которую начали 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский фронты. Задачей силового прощупывания немецкой обороны был захват контрольных пленных, подтверждение данных разведки о положении противника. Ведь в