Кузя - Виктор Александрович Блытов

Несколько раз попадались местные жители, которые старались сразу уйти с дороги.

– Вот тебе и нехоженая тропа, а здесь, как на Арбате в светлое время суток, гуляет кто хочет и куда хочет! – с досадой сказал Николай Николаевич, – какая уж тут маскировка!

Колона встала, ожидая разрешения разведчиков двигаться дальше.

Мимо колонны проходил старик-чеченец с небольшой бородкой в шапке-ушанке.

– Эй, отец, ты откуда? – спросил Кузьма встретившегося им местного жителя, тащившего куда-то за собой козла.

Тот шел, не оглядываясь и не отвечая, как будто не слышал вопроса. Кузьма соскочил с брони и загородил ему дорогу.

– Ты, отец, немой или не хочешь отвечать?

– Я тебя не знаю, не знаю твоих намерений и не хочу с тобой разговаривать.

– Почему? Я же тебе ничего плохого не сделал?

– И хорошего тоже ничего не сделал! – ответил, отворачивая лицо, старик, – ваши люди пришли, весь двор и дом перерыли, искали оружие. А затем один офицер забрал себе мой приемник и все вино, которое было в погребе. Я по приемнику узнавал все события. А вино жаль, конечно, но пусть он им подавится! И теперь это что, власть у нас теперь такая, что можно забирать все, что понравится? Пусти меня или лучше застрели, вам теперь ведь все можно!

– Извини, отец, за дурака! Вот тебе деньги – купи себе новый приемник! – Кузьма достал из внутреннего кармана три тысячи рублей.

– Не возьму я у тебя денег, может, ты их тоже у хороших людей отобрал? – старик попытался сдвинуть Кузьму рукой с места, но у него ничего не получилось.

– Николай Николаевич, у тебя был приемник «Океан» на батарейках. Дай мне его, пожалуйста! – попросил Кузьма Николая Николаевича.

Тот слышал весь разговор, но без слов слазил в БТР и подал Кузьме свой приемник.

– На, отец, и не держи на нас злобы. Слушай новости. А дураков и у нас много! – протянул Кузьма старику приемник.

Тот впервые посмотрел Кузьме в глаза.

– Спасибо, сынок! Дай Аллах тебе здоровья и долгой жизни! Я из поселка Миндального – он здесь недалеко за каналом. Иду к родичу в Банкан-юрт, веду козла, а то ваши мамоны все равно заберут его.

Кузьма нахмурился, черт их всех подери. Один дурак нашелся и из-за него такие деды идут в боевики. Кузьма уступил дорогу и старик, не попрощавшись, пошел дальше, прижимая одной рукой к груди подаренный приемник.

– На всех приемников не напасешься! По нашим каналам проходило, что многие омоновцы во время зачисток набивают себе карманы ценными вещами, просто грабят население. Так и наживаем себе врагов! – задумчиво сказал Николай Николаевич, глядя вслед старику.

– «Гвоздика»! – раздалась команда по рации, и колонна двинулась дальше.

Весеннюю дорогу развезло дождями, и грязь, выбрасываемая колесами БТРов, летела в стороны, покрывая первую траву.

Группа Осиповича, переодетая в форму боевиков, подошла к мосту через Надтеречный канал. На мосту стоял чеченец и внимательно вглядывался в лица едущих верхом. Абубакар слез с коня и подошел к стоящему чеченцу, они обнялись и о чем-то быстро заговорили по-чеченски.

Все остановились, слезли с коней и молча ждали Абубакара. Тот о чем-то бойко разговаривал с чеченцем. Затем чеченец подошел ко всей группе и обнялся по очереди с чеченцами и пожал руки украинцам и русским.

– Этот русский? – спросил он, с неприязнью глядя на Ненашева.

– Да, он ислам принял. Зовут Саид-Хусейн. Воевал в Грозном в отряде Темирбулатова, а потом в горах. Потом его Шамиль Басаев направил к нам в степь.

– Я им все равно не верю. Говорили, что сам Наполеон приказывал перебежчиков расстреливать. Человек, предавший один раз, будет предавать и дальше.

– Откуда ты знаешь? О хорошо воюет? А как ты Абдул-Меджиду относишься? Он из станицы Мекенской – русский.

– Люди рассказывали. Абдул Меджид – великий командир. Он нанес русским крупные потери. Его знает сам Дудаев. А остальные не за веру воюют и не за свободную Чечню, а за свою хорошую жизнь или за деньги.

– Я тоже так думаю, Мурад, но каждая винтовка сегодня нам дорога! – заговорщически нагнулся к уху чеченца Абубакар.

Оба вздохнули.

– А сейчас мы пробираемся в горы. Там в степях больше бороться нельзя. Бексултанова взяли в плен, Эдилова убили, а нас разбили. Вот и выбираемся. В горах удобнее. Ногайцы лошадей дали, спасибо им.

Чеченец потрогал лошадь, открыл ей рот и посмотрел зубы.

– Хороший конь, сколько хочешь?

– Это не мой – это его. Спроси, может, продаст коня? – ответил по-чеченски Абубакар, показав на Осиповича.

– Он тоже русский?

– Нет, украинец, давно у нас воюет. И те тоже украинцы! – показал он на Вороненко и Погребца.

Осипович, увидев, что говорят о нем, махнул приветливо рукой чеченцу.

– И чего их, как кота на сливки, в Чечню тянет? Умереть хотят за нас и за Чечню? – спросил чеченец, рассматривая с любопытством Осиповича.

– А лучше не спрашивай про коня, украинцы жадные люди. Один человек рассказывал, как украинец, чтобы не делиться с другими людьми яблоками, имея целый ящик яблок, взял и все надкусил, каждое яблоко. Целый ящик.

– Тьфу! – сплюнул чеченец, – а он мусульманин?

– Нет, у них христианская вера. Крест на груди носит, как и русские.

– Ладно, проезжайте, но в село не заходите. У нас старики в ауле нейтралитет держат и не нашим, и не вашим. Наши многие ходили Грозный брать у Дудаева с Умаром Автурхановым и вместе с русскими в девяносто четвертом году и очень немногие оттуда вернулись, так старики приняли решение не поддерживать никого, беречь мужчин, но разве удержишь молодежь? Многие сами ушли в Аргунское ущелье к Дудаеву и Масхадову. В Самашках хороший командир Хизир Хачукаев, сидит у русских, как заноза в заднице, да и в Бамуте отряд Руслана Хайхороева тоже держатся против русских. А вы куда теперь?

– Мы в Аргунское ущелье к Аслану Масхадову, а там куда скажет.

– А он вроде в Шали был недавно.

– Сегодня в Шали, а завтра в Аргунском ущелье. Нам бы пройти все эти русские посты и уйти в горы. Еле через Терек прошли, если бы русские не были такие продажные, то было бы трудно. Да и украинцы помогли – они похожи на русских и говорят по-русски очень хорошо.

– Понятно! Тогда идите на Керл-юрт через Каляусскую долину. Там много наших, но на Терском хребте и Эльдаровском хребте кое-где стоят русские посты – десантура. Повезет – пройдете.