История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе - Артем Владимирович Драбкин

армии смогли, не встречая серьезного сопротивления, продвинуться вперед на полтора-два километра. Тем временем взошло солнце и тускло осветило затянутое дымом поле сражения. Раскаленные прожекторы были выключены.

Несмотря на первоначальные успехи, к середине дня стало ясно, что прорвать оборону противника с ходу не получилось. Войска увязли в густой сети ирригационных каналов. Мосты через эти каналы были взорваны немцами, а подходы к переправам густо заминированы. Маршал Чуйков вспоминал: «Особенно упорное сопротивление противник оказал на канале Хаупт <…> Вешние воды сделали его глубоким, непроходимым для наших танков и самоходных орудий». Темп наступления снизился. Ситуацию мог переломить воздушный «молот». Не случайно Жуков попросил у Ставки Верховного главнокомандования целый авиакорпус новейших бомбардировщиков Ту-2. Однако погодные условия, которые свели на нет эффект от использования прожекторов, осложнили и действия авиации. До полудня район целей был закрыт туманом и дымкой. Запланированные массированные удары штурмовиков и бомбардировщиков были советским командованием отложены. Поэтому Жуков решил ввести в бой свой главный козырь – танковые армии. Маршал мотивировал свое решение следующим образом: «К 13 часам я отчетливо понял, что огневая система обороны противника здесь в основном уцелела <…> Для того чтобы усилить удар атакующих войск и наверняка прорвать оборону, мы решили <…> ввести в дело дополнительно обе танковые армии». Однако ввод танковых армий на тесном плацдарме не переломил ситуацию. Впоследствии Чуйков с досадой отмечал: «Танки <…> буквально уперлись в наши тягачи, перетаскивавшие артиллерию, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным». Прорыв обороны немцев в первый день не состоялся. Возможно, свою роль в неудаче советского наступления сыграло то, что оборону держал корпус под командованием опытного ветерана оборонительных боев за Ржев – генерала Гельмута Вейдлинга. Немцы подтягивали к Зееловским высотам свои лучшие части, в том числе и снятые с обороны Берлина. Пехотинец Н. И. Сафонов вспоминал: «Мы штурмовали Зееловские высоты – это было что-то страшное! От 120 человек в нашей роте осталось человек двадцать <…> Давно воевавшие солдаты говорили, что там было еще страшнее, чем в Сталинграде».

Ввод танковых армий против Зееловских высот, а не севернее, как того требовала Ставка Верховного главнокомандования, раскрыл план Г. К. Жукова. В случае успеха ему бы все простили, но своеволие вместе с неудачным началом вызвало ярость вождя. Маршал Г. К. Жуков вспоминал: «На этот раз И. В. Сталин говорил со мной не так спокойно, как днем. «Вы напрасно ввели в дело 1-ю гвардейскую танковую армию не там, где требовала Ставка, – сказал он резко и добавил: – Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмете Зееловский рубеж?» Стараясь быть спокойным, я ответил: «Завтра <…> оборона на Зееловском рубеже будет прорвана». Командующий фронтом рассчитывал, что удар танковых армий вместе с воздушным «молотом» позволит прорывать немецкую оборону, но и на следующий день погода не улучшилась. Большая часть авиации маршала Г. К. Жукова оставалась прикована к аэродромам. Продвижение вперед составляло всего несколько километров. Тяжелее всего было армиям В. И. Чуйкова и М. Е. Катукова, наступавшим на Зееловские высоты. Впрочем, их соседи, 5-я ударная армия Н. Э. Берзарина и 2-я танковая армия С. И. Богданова, с трудом пробивались через систему рек и каналов. Взамен разбитых немецких частей подходили резервы группы армий «Висла». Тень неудачного наступления на Ржев в 1942 г. легла на Кюстринский плацдарм. В этот момент наступил час резервов и вторых эшелонов. 1-й механизированный корпус С. М. Кривошеина направился на передовую, где ему пришлось пересекать плотный поток автомашин и артиллерийских частей, меняющих свои позиции.

16 апреля перешли в наступление и войска 1-го Украинского фронта. Лесистые районы на берегах реки Нейсе к юго-востоку от Берлина благоприятствовали накоплению крупных масс войск. Немцы ожидали здесь удара на Дрезден, который рассек бы Германию пополам. Советское наступление на берлинском направлении для немецкого командования оказалось неожиданным. Поэтому прорыв обороны противника войсками маршала И. С. Конева произошел гораздо быстрее, чем на Кюстринском плацдарме. Немецкие резервы из-за нехватки топлива не подошли к участку прорыва или же подошли слишком поздно. Вечером второго дня наступления состоялся телефонный разговор между Коневым и Сталиным. В своих мемуарах маршал описал его следующим образом: «Сталин вдруг прервал меня и сказал: «А дела у Жукова идут пока трудно. До сих пор прорывает оборону». Сказав это, Сталин замолчал <…> я доложил свое мнение: «События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин». После короткой паузы Сталин ответил: «Очень хорошо. Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин».

Получив разрешение Верховного главнокомандующего, Конев незамедлительно разослал приказы в войска. Однако нельзя сказать, что дела у маршала шли блестяще. Темпы наступления войск 1-го Украинского фронта были ниже плановых. Однако помогал опыт. Пробившийся дальше всех танковый корпус армии Рыбалко оказался на берегу реки с взорванной переправой. Глубина брода была всего около метра, и поэтому было принято простое и оригинальное решение: танки форсировали реку методом слепого вождения, при закрытых и герметизированных подручными средствами люках механика-водителя. Через это «игольное ушко» вскоре прошли вперед на Берлин все три корпуса танковой армии Рыбалко.

Сталин, казалось, уже поставил крест на маршале Жукове как покорителе Берлина. Для прорыва к столице Третьего рейха Ставкой Верховного главнокомандования привлекался соседний 2-й Белорусский фронт Рокоссовского, который изначально получил вспомогательную задачу – разгромить немецкую армию к северу от Берлина. На второй день боев Рокоссовскому было приказано: «После форсирования р. Одер не позднее 22 апреля главными силами развивать наступление на юго-запад, нанося удар в обход Берлина с севера». Однако войска 2-го Белорусского фронта не имели заранее захваченных плацдармов. Им нужно было форсировать и новое, и старое русло Одера. Форсирование шло трудно, и войска Рокоссовского были исключены из участия в Битве за Берлин. Единственным, кто имел в глазах Сталина реальные шансы на покорение немецкой столицы, оставался маршал И. С. Конев. На третий день сражения танковые армии его 1-го Украинского фронта вырвались на оперативный простор. Без труда ломая сопротивление остатков разбитых частей вермахта и разрозненных отрядов «Фольксштурма», они мчались к Берлину.

Чехарда кадровых перестановок всегда была спутником неудач в боевых действиях. В тот же день, когда маршал Конев перенацеливал своих танкистов на Берлин, Вейдлинг отстранил командира 9-й парашютно-десантной дивизии генерала Бруно Бройера. Этот шаг Вейдлинга мог бы остаться незамеченным, если бы на участке дивизии Бройера оборона Одерского фронта не была бы проломлена на всю глубину – ввод в бой механизированного корпуса Кривошеина оказался той самой соломинкой, переломившей