История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе - Артем Владимирович Драбкин

города был прикрыт рекой Шпрее, ее русло в этом месте было шириной около 100–200 метров. Немцы понимали, что обычными армейскими средствами форсирования рек быстро построить здесь переправу не удастся, поэтому на берегу находился лишь слабый заслон. Однако для форсирования реки на участке 5-й ударной армии ей были приданы 10 катеров Днепровской флотилии. Это были легкие связные полуглиссеры, вооруженные одним пулеметом «максим», которые подвезли на грузовиках и спустили на воду. Под покровом темноты и тумана десант на лодках беззвучно пересек реку. Неожиданная высадка в сравнительно глухом месте стала неожиданностью для немцев, советский десант успешно закрепился. После этого зарокотали моторы катеров Днепровской флотилии. Накопление сил на плацдарме пошло быстрыми темпами. За лодками и глиссерами последовали паромы с артиллерией. Так смелым маневром была дезорганизована защита целого сектора обороны Берлина. Захваченный немецкий пленный позднее показал: «Большинство сил располагалось на главной линии обороны <…> на левом фланге по р. Шпрее имелось только боевое охранение, так как мы не думали, что русские будут форсировать озера. Однако русские ударили нам во фланг, тем самым нарушили всю систему обороны». Под угрозой окружения немцы поспешно отступили, оставив сразу несколько кварталов практически без боя. Вейдлинг без колебаний отстранил командира эсэсовской дивизии, оборонявшей этот сектор.

Наступая по улицам Берлина, советские корпуса и дивизии нацеливались на массивное здание в его центре – Рейхстаг, которое было сооружено в конце XIX столетия для немецкого парламента. После Первой мировой войны Рейхстаг стал политическим центром Веймарской республики. Когда в 1933 г. его подожгли неизвестные, нацисты обвинили в поджоге коммунистов, и вскоре последовали ограничения прав и свобод граждан Германии. Фактически же после поджога Рейхстага немецкий парламент как таковой перестал существовать. В 1945 г. его значение как правительственного сооружения было мизерным. «Мозговой центр» Третьего рейха находился в другом месте – в расположенном неподалеку бункере Гитлера под новой рейхсканцелярией на улице Вильгельмштрассе, 77. Положение бункера фюрера было неизвестно штурмующим. В ночь на 30 апреля танки били прямой наводкой по Имперской канцелярии. Командир корпуса в танковой армии М. Е. Катукова генерал А. Х. Бабаджанян вспоминал: «В ночь на 30 апреля танки 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад били из своих пушек прямой наводкой по Имперской канцелярии. Никто из нас не знал тогда, что именно здесь, в бронированных подземельях, прячутся Гитлер, Геббельс, Борман и другие главари фашистской Германии и что именно тут разыграется финальная сцена трагедии, кончившейся как бессмысленный фарс». Приказы штурмующим немецкую столицу войскам Красной армии игнорировали комплекс правительственных зданий и собственно рейхсканцелярию. На страже рейхсканцелярии стоял самый крупный из когда-либо созданных танков – «Маус». На фронт он не попал из-за своих размеров и веса, а при подходе советских войск был взорван своим экипажем, не сделав ни единого выстрела по противнику.

Имея превосходство в людях и технике, советские войска не могли полностью использовать свое преимущество в кварталах огромного города, превращенного противником в неприступную крепость. В первую очередь это касалось авиации, но и продвижение танков также серьезно сковывалось отсутствием возможности для маневра на узких берлинских улицах и наличием у немцев большого количества фаустпатронов. Командующий 1-й гвардейской танковой армией М. Е. Катуков вспоминал: «Саперы и автоматчики прокладывали путь танкам, предварительно выкурив из щелей фаустников <…> Но автоматчиков в бригаде было мало, и танкистам часто самим приходилось расчищать себе дорогу. По узким улицам одновременно могли продвигаться только две машины. Первые танки вели огонь, а следующие стояли на очереди. Если одна из машин выходила из строя, на ее место становилась другая».

В этой ситуации в уличных боях был использован проверенный еще в развалинах Сталинграда опыт боевого применения штурмовых групп: стрелковой роте придавались 2–3 танка, самоходное орудие, саперное подразделение, связисты и артиллерия. Впрочем, при штурме Берлина нередко возникали случаи, когда пехотинцам приходилось рассчитывать только на собственные силы. Командир штурмовой группы пехотинец М. Бондарь вспоминал: «Мы начали продвигаться по правой стороне Биркенштрассе <…> Вскоре попали под огонь просочившейся в наш тыл диверсионно-разведывательной группы противника, которая обстреляла нас из дома, превратив его в узел сопротивления. Группа залегла среди развалин. В разведку был послан Казанцев, который знал немецкий. Через полчаса он доложил, что до двадцати гитлеровцев с двумя пулеметами и фаустпатронами засели там и держат под огнем всю улицу, но к дому есть скрытый подход слева. Под прикрытием огня сковывающей группы мы выскочили на тротуар, ползком преодолели улицу и вышли в переулок. Из него скрытно подошли к дому, забросали гитлеровцев гранатами и с криком «ура» атаковали их. Короткая схватка закончилась нашей победой, засевшие в доме фашисты были уничтожены».

Одной из типовых технологий штурма зданий была следующая. После артиллерийской подготовки, поднимавшей кирпичную пыль и дым, штурмовая группа прорывалась в здание и закреплялась в нем. Обосновавшись в штурмуемом доме, передовая группа проводила задымление улицы и прорыв под прикрытием дымовой завесы основных сил подразделения. Накопление в штурмуемом объекте крупных сил позволяло очистить его от противника. В некоторых случаях баррикады разбивались огнем артиллерии, но достаточно часто приходилось их подрывать.

Продвигаясь вперед, пехота штурмовых групп использовала подвалы, проходные дворы и проломы в стенах. Баррикады, завалы и другие препятствия просто обходились. После прохода пехоты расчистку производили саперы. Берлинское метро и канализация для продвижения частей Красной армии почти не использовались, поскольку у советских бойцов не было точного плана этих сооружений. Кроме того, большинство из наружных выходов метро было завалено обломками зданий, а все тоннели заполнены скрывающимися от обстрела берлинцами и частично залиты водой. Продвижению штурмовых групп мешала многоярусность немецкой обороны: защитники столицы Третьего рейха рассредоточивались по разным этажам зданий. Однако иной раз советским пехотинцам удавалось использовать особенности берлинской обороны против самих же немцев. П. Винник вспоминал: «Надо было освободить центральную улицу <…> Немцы дали населению команды – не закрывать квартиры. Мы этим воспользовались. Вдвоем с бойцом мы прошли в указанный командиром дом. Во дворе стояли походные кухни, лежали ящики с минами, – и немцы там сидели. Буквально через 40–50 минут я остался один, а напарник вернулся и привел туда всю роту. Мы спустились на третий этаж, открыли окна и забросали немцев гранатами. От них месиво осталось, и улица была открыта».

При продвижении пехоты в городских кварталах часто применялся и такой метод: особо выделенные батареи и дивизионы выходили вперед на полтора-два километра, быстро разворачивались на перекрестках улиц и открывали огонь во все стороны по окнам, подъездам и подвалам домов. Батареи двигались перекатами – одна стреляет, другая передвигается. Такой образ