Се плоть моя… Се кровь моя. Одесские рассказы и не только - Алексей Геннадьевич Ивакин

Воспользовавшись случаем, забежали за угол, туда толпа не заходила в силу своей боковой слепоты. Разъяренная, она смотрит только перед собой. В магазинчике, как ни странно, открытом, взяли по бутылке пива. Между прочим, это еще и оружие какое-никакое.

И оба одновременно звонили по всем знакомым телефонам, крича вполголоса: «Уходите с Куликова! Толпа туда идет!» А в ответ уже кричали, что они ушли и уже горят палатки. Про то, что кто-то ушел держать оборону в Доме профсоюзов, пока молчали.

Генка и Иванцов оторопели, когда вышли на Куликово поле. Орущая, визжащяя толпа, умело направленная командирами сотен, подогреваемая изнутри профессионалами, бесновалась возле сумрачного Дома профсоюзов. Бывший обком КПСС равнодушно нависал серой громадой над площадью, глядя куда-то в сторону моря. В дубовые мощные двери летели коктейли Молотова. Двери нехотя, но разгорались. С крыши в ответ тоже летели бутылки, но изредка. Они падали на асфальт грязными кляксами. Их никто не тушил, они были безопасны для нападавших.

Чего не скажешь о горящих смесях на парадном входе в Дом.

Иванцов остановил одного из пробегавших мимо правосеков.

– Извините, можно вам задать вопрос? – И сунул тому бейдж в нос.

Каска, обтянутая натовским камуфляжем на голове, очечки хипстерские на косоглазом лице, лицо замотано шарфом «Черноморца». И голосок такой… Педиковатый, как сказали бы невоспитанные люди. Ну или свободноевропейский, как сказали бы воспитанные. Иванцов был из первых.

– Да, конечно! – раздался тонкий голосок из-под сине-черного шарфа.

Иванцов включил камеру на видеорежим:

– Что вы скажете о происходящем?

– Мы одесситы, и со всей Украины съехались люди. Нам не нужна Россия, у нас уже есть страна. Нашу страну разваливать не надо. Они это здание не строили. И теперь его придется сжечь вместе с ними, потому что они к нам пришли с мечом на Соборную площадь.

Затем он показал знак «Виктория» и побежал в центр площади, где догорали палатки куликовцев.

– Давай разделимся. Я по часовой обойду здание, ты против. А может, тебе смыться? Вдруг узнает кто из местных? – сказал Иванцов.

– Уйду чигирями, – буркнул Генка. – Да и местных тут нет. Смотри, мусора из Киева стоят, терки трут с металлюгами.

– Где мусора? – не понял Иванцов.

– Динамовцы из Киева. Приехали на чужие терки. Не по футбольным понятиям это.

– Ты шо, из фанов? – удивился Сашка.

Генка помялся и ответил:

– Уже нет.

В этот момент на площади раздались выстрелы. Стреляло несколько человек: толстый в синей рубашке и бронежилете поверх, длинный с дробовиком и еще двое с калашами-укоротами. Били по окнам: время от времени стекла еще советской эпохи лопались и звонко падали на асфальт. Тоже еще советский. Видимо, его клал малолетний косоглазый пидаренок до своего рождения.

А пламя разгоралось все сильнее. Дым уже валил из окон второго и третьего этажей. Языки огня уже вылизывали первый этаж. Стрелки били не по людям, нет. Они вышибали стекла, чтобы пожару было чем дышать.

– Все, идем, – они пожали друг другу руки, надеясь, что встретятся в этом же месте через… А кто его знает, через сколько.

Иванцов зашагал к правому флангу Дома, если стоять к нему спиной. Он щелкал, щелкал и щелкал, стараясь, чтобы в кадр попадали лица убийц. И делал короткие видео.

Начали раскрываться окна, из которых клубами валил черный дым. Из проемов стали показываться люди. Они вылезали на подоконники, на парапет между этажами. Кто-то терял сознание и тряпичной куклой летел вниз. Некоторые выживали, но их, с переломанными костями, оттаскивали в сторону и запинывали до смерти. Или забивали железными трубами. В стоящих же на парапете летели камни. Кто-то удачно метнул бутылку с бензином, она разбилась над головой какой-то девчонки, у нее вспыхнули было волосы. Стоящий рядом парень, балансируя на полукруглом парапете, руками погасил этот огонь.

Один парнишка вылез из окна на последнем этаже, схватился за провод, улегся под окном, из которого тоже повалил черный дым.

Горел главный проход. Горели холодильники с «кока-колой» в холле первого этажа. Горели стены, вернее, огромные пенопластовые плиты, выкрашенные серым под сталинский ампир. Обугливались лакированные перила. На лестницах горели люди. Горели насквозь, до костей: их крики были слышны на площади. Они перекрывали рев бандеровской толпы.

И падали, падали, бросаясь из огненной смерти в смерть от избиений.

«Скорые» стояли шеренгой поодаль. Медиков не подпускали к Дому. А рядом с ними стояла огромная колонна «космонавтов».

– Алена, ты дура? Это не наши менты, это не наши! – оттаскивала от колонны одна девчонка другую.

Иванцов все же подошел к ментам:

– Ребят, вы чего? Там же поубивают всех сейчас!

Крайний справа поднял забрало шлема и улыбнулся, глядя на Иванцова:

– Та хай горят, москали кляты.

Иванцов так опешил, что аж отскочил. Нету на майдане нацизма, да… И в этот момент он вдруг увидел, что на пожаре нет… пожарных машин. Ни одной.

Откуда-то с третьего этажа донесся отчаянный женский крик:

– Ребятки! Не надо! Я прошу вас, не надо!

Иванцов оглянулся, увидел, как в здание со стороны правого бокового входа толпа правосеков и самооборонцев взломала уже двери и протискивалась внутрь. В смоченных масках и противогазах.

С тыловой части здания творилось то же самое. Люди прыгали из дымящихся окон, там их добивали ногами и дубинками.

Но тут было и другое. Подъехала «Швыдка медична допомога». Из нее выскочил фельдшер, к нему внезапно подбежал «космонавт». Из орущей толпы выскочил парень в тельняшке и шортах, на голове бандана, на груди желто-голубая лента. Иванцов неожиданно для себя схватился за четвертую ручку носилок. Побежали к Дому. Лежит в луже крови тело. Вроде бы мужское, но закопченное, не поймешь возраст. Переложили на носилки, «космонавт» кому-то врезал в живот. И побежали…

«Боги, боги, какой абсурд, какой кровавый абсурд, – подумал Иванцов, когда они дотащили раненого до “скорой”. – Откуда взялся этот милиционер? Нарушил приказ стоять и побежал вытаскивать раненого. Или этот, с ленточкой майданутых? Одни добивают, другие спасают». И тут взгляд упал на свою ленточку, так он ее и не снял, жовто-блакитную. Может, у этого парня под тельняшкой наша, колорадская?

Или просто человек нормальный?

Появились еще «скорые», еще люди стали помогать таскать носилки. А некоторые стояли вдоль коридора и старались пнуть, ударить тяжелораненых и обгоревших. Били по переломанным костям и ожогам третьей степени. По кашляющим кровью и потерявшим сознание. Били и по тем, кто таскал носилки.

Иванцов принялся за свою работу.

Генка куда-то пропал, что не мудрено в такой толпе.

Темнело. Иванцов обогнул здание, там, где столовая. Навстречу ему вышли трое. Немецкий