Романтические истории - Альберт Вениаминович Цессарский

— Ох, эти минуты! — Федор Лукич нехотя присел. Его пугала неподвижность Маши. Он заметил, что Маша смотрит на него с каким-то странным выражением, почти с любопытством.

— Скажите, Федор Лукич, вам нравилась Советская власть?

— О чем вы и в такую минуту!.. Советская власть мне ничего плохого не сделала. Отец мой из крестьян…

— А гитлеровцы?

— Что гитлеровцы? Как скверно вы обо мне думаете! Неужели я не вижу, что они делают на нашей земле?

— А если б они тихо и мирно захватили власть, отменили все советские законы, дали какие-нибудь другие?..

— Если б это были справедливые законы…

— Что значит справедливые?

— Ну, чтобы я имел свой дом, чтоб никто не вмешивался в мою личную жизнь… Не знаю. Я вас люблю, вот и все мои законы.

— Почему вы рассказали немцам, что в лесу здесь партизаны?

— Я не говорил, что партизаны.

— А кто?

— Ловите меня на слове, как вора! Не знаю, от кого они узнали. Но когда спросили, почему я езжу сюда, для кого второй пропуск, я сказал, что хочу увезти вас, что здесь неспокойно, в лесу неизвестные люди. Я не знал, что партизаны. Не сердитесь. Ведь я не нарочно. Ради вас!

— Замолчите!

— Я совсем не против Советской власти! Едем, там во всем разберемся. Где же Владимир Степанович?

— Сейчас придет.

Внезапно неподалеку в лесу раздалась частая автоматная стрельба. Федор Лукич вскочил, заметался по комнате, схватил один узел, другой, бросил.

— Немцы идут! Скорее, Маша! Почему вы так спокойны?

— Без отца я не уйду.

— Он догонит нас. Мы его встретим по дороге. Он стар, он прожил свое. А вам жить! Слышите, стрельба все сильнее… Я не могу! Они убьют нас! Пропустите, я пойду поищу Владимира Степановича…

Послышался быстро нарастающий шум поезда. Гулко грохоча пустыми вагонами, состав промчался мимо сторожки.

— Маша, сейчас пройдет спецпоезд!

Но Маша уже не слышала его. Какая стрельба в лесу! Совсем недалеко от сторожки. И вот в шум боя вплелось нечто новое, какой-то могучий подземный гул, как предвестник землетрясения. Это издалека шел на фронт тяжело груженный специальный эшелон.

После стычки с Сочневым и Митей гитлеровцы быстро прочесали узкую полосу леса от хутора до лагеря. Партизаны были почти окружены. Бой шел трудный, лесной бой, когда мерещится, что стреляют со всех сторон, и непонятно, где и как можно укрыться.

Соня и Вера лежали в центре лагеря, тесно прижавшись к земле. Страшно поднять голову. Где враги, где свои? О них забыли! Их бросили!

Соня не выдержала и приподнялась.

— Ребята-а!..

Совсем рядом у ее плеча появилась кудрявая голова Очерета.

— Що с тобой, голуба?

Он спокойно прицелился и выстрелил в кого-то невидимого.

Потом Соня заметила Груздева, который лежал за бугорком, стрелял одиночными и после каждого выстрела оборачивался и кричал неизвестно кому:

— Патронов! Давай патронов!

Наконец Соня увидела и Мирского. Он стоял за сосной и, стреляя куда-то, кому-то что-то кричал.

— Дивчата, чи вы оглохли? — Очерет потряс Соню за плечо. — То ж вас Мирский кличе! Швидко!

Девушки послушно поползли к сосне, где, очевидно, был сейчас командный пункт. Тут валялись пустые диски, на плащ-палатке — куча патронов.

— Сидите здесь и заряжайте диски! — приказал Мирский и перебежал к Очерету. — Гриць, туда! Вон где прут, гады!

Стрельба то ли стихала, то ли удалялась. Передышка?

Заряжать диски трудно — патроны не лезут, с силой выскакивают, выворачивают пальцы. Закусив губы, девушки кое-как справлялись.

— Куда же твой Сочнев провалился?

— Влип в какую-нибудь авантюру. Он сумасшедший.

— Ты его подбила.

— Я хотела, чтобы он отличился.

— Ради тебя?

— Ради меня.

Стрельба снова разгорелась, но на другом крае — гитлеровцы метались, пытаясь обойти лагерь, прорваться к железной дороге.

К девушкам подбежал Очерет, швырнул пустой диск, схватил полный.

— Нехай фриц спробуе!

Фельдшер подвел очень бледного Груздева.

— Поцарапало, понимаешь… — Груздев попытался улыбнуться, стал падать.

— Он умирает! — в отчаянии закричала Соня.

Фельдшер, не отвечая, сделал Груздеву укол. Вытащив пистолет, ушел снова в бой.

— Ругаешь меня, а сама втрескалась! — сказала Вера, продолжая заряжать диски.

— У него жена! — ответила Соня сквозь слезы.

— Ну и что?

— У него жена!

Теперь стрельба уже совсем близко, почти вплотную. Подбежал Мирский. Приклад автомата был разбит в щепки. По щеке текла кровь. Но он все-таки умудрялся стрелять из своего обломка. Прикрывая девушек огнем, скомандовал:

— Груздева на плащ-палатку! Отходим.

— Куда? — спросила Вера.

— Куда прорвемся.

Появился Очерет с трофейным ручным пулеметом. Установил пулемет на треноге и застрочил. Немцы, видно, залегли, замолчали.

— Бачь, яка музыка! — в восторге закричал Очерет. И тут заметил, что кто-то ползком пробирается к ним со стороны железной дороги. Издали машет, чтобы не стреляли. Заметили его и немцы, открыли прицельный огонь. Очерет прикрыл его пулеметной очередью. Немцы на мгновение снова замолкли.

— Фрицы залегли! — закричал Очерет. — Давай, милок, ползи до нас! Давай, давай сюда!.. Старик якийсь… Да то обходчик, хлопцы! От Базанова!

— А-а!.. — застонал Мирский. — Не добежал. Лежит, лежит. Достали сволочи! Очерет, прикрой меня огнем, доползу…

Мирский вернулся с запиской Базанова.

— Никуда не отступать! — закричал Мирский. — Остаемся! Приказ Базанова — не подпускать немцев к дороге!

— Держи-ись, хлопцы! — подхватил Очерет.

Соня заметила, как кто-то в короткой зеленой шинели, перебегая от дерева к дереву, приближается к Вере.

— Сзади, Вера! Сзади!..

Вера обернулась и, шепча «ой, мамочка!», не целясь, выстрелила из своего ТТ. Выстрела не было, боек цокнул вхолостую.

— Предохранитель! — завопила Соня. — Сними с предохранителя!

Уже близко за деревом зеленое плечо, пилотка с белым орлом, дуло автомата. Вера снова выстрелила. Собственный выстрел оглушил ее. Немец медленно вывалился из-за дерева, роняя автомат.

— Ой, мамочка! Попала! — радостно прошептала Вера и поползла за автоматом.

— Патронов! Патронов!

Патронов больше не было. Вера попыталась стрелять из немецкого автомата, но и он пуст. С тяжелой рацией за спиной она с трудом приподнялась и увидела, что Груздев стоит во весь рост. Бледный, скривив рот, преодолевая головокружение и боль, он, медленно поднимая пистолет, шел прямо на двух немцев, бегущих к нему через полянку.

Вдруг совсем рядом, со стороны болота, за спинами немцев раздалось «ура!», ударили наши автоматы.

Немцы растерялись, остановились, попятились.

И, точно поддерживая контратаку, как артиллерийский залп, грянул взрыв на железной дороге. Мощным громом прокатился он низко над деревьями. В следующее мгновение мертвая тишина воцарилась в лесу.

В лагерь ворвались Сочнев и Митя.

— Вперед! — властно командовал Сочнев.

— Вперед! — исступленно вторил ему Митя.

— Вперед! Ура-ра!.. — подхватили партизаны.

И немцы побежали. Слышно было, как, панически перекликаясь, оставляя убитых, бросая оружие, бежали они