Будни фронтового автобуса - Иван Вадимович Карпенков

Периодически проваливаясь в забытье и возвращаясь обратно, Сева полностью потерял ощущение времени. И только кусочек далекого неба все в том же разрушенном лестничном пролете указывал на то, что день еще не закончился, хотя уже явно клонился к вечеру. Сил что-либо делать у него теперь не было вовсе. И даже незначительное изменение положения тела и движения руками давались ему с трудом. Но самым большим мучением сейчас были не его кровоточащие раны и не жесткие, впивающиеся в тело обломки бетонного и кирпичного боя, на которых он вынужден был лежать. По-настоящему трагичным было полное отсутствие воды. Жажда раздирала его изнутри. Раньше он даже и представить себе не мог, насколько это ужасно и страшно – долго и мучительно умирать от жажды. Казалось, что он готов сейчас отдать буквально все за глоток такой необходимой его организму влаги.

Сева вдруг вспомнил, как в далеком и уже практически забытом детстве мама рассказывала ему, что человек может прожить без еды около месяца, а вот без питья не протянет и несколько дней, один из которых уже близился к концу. И чем больше он сейчас думал об этом, тем острее становилось чувство смертельной жажды.

Ближайшая перспектива начала вырисовываться. Но при этом она ничуть не стала более жизнеутверждающей. Времени на раздумья теперь у него было предостаточно. Находясь в полубредовом сонном состоянии, он пытался хоть как-то придумать себе план своего чудесного спасения. Сева припомнил, как в какой-то из детских книжек он прочитал о волке, попавшем в капкан и героически пожертвовавшем своей лапой ради спасения и свободы.

Тогда, много лет назад, его поразил этот случай, показавшийся ему образцом смелости, гордости и стремления к воле. Но теперь он отлично понимал, что в данном случае речь идет исключительно о физическом выживании. Никакого героизма. Плевать он хотел сейчас на свободу и волю. Он просто стремился жить. А потому, если бы он мог, как тот волк, отгрызть себе ногу, то без всякого сомнения, скорее всего, сделал бы это. Сева даже прикинул, в каком месте он сейчас отрезал бы себе эту предательски попавшую в западню конечность. Но всегда находящегося при нем большого тактического ножа в данный момент под рукой не оказалось. Вероятно, после того, как он в суете сборов судорожно разрезал им скотч, которым были перемотаны кабели, он впопыхах забросил его куда-то в кейс с аппаратурой. А уцелевшими закрепленными на его бронежилете тактическими ножницами едва ли можно перерезать себе кость.

Стараясь заставить себя не падать духом, он пытался продолжить моделировать в своей голове возможные способы своего спасения. Однако даже его бурная фантазия и оторванные от реалий допущения так и не нарисовали в его мозгу хоть сколько-то вероятного варианта освобождения.

Он лишь еще больше утвердился в мысли, что рассчитывать на помощь извне ему теперь совершенно бесполезно, надеяться остается исключительно на самого себя.

Вдруг Алексей не то что услышал, скорее почувствовал присутствие рядом живого существа. Сжавшись в комок и затаив дыхание, стараясь, ничем не выдавая себя, уловить любой посторонний звук, он, словно забившийся в угол дикий зверь, приготовился к своей последней в жизни схватке.

Где-то совсем рядом послышался шум проседающих и проваливающихся обломков кирпича и бетона под осторожно шагающим человеком. Судя по звукам, по всей видимости, он был один. Шел не торопясь, часто останавливаясь и прислушиваясь. Пару раз он как будто поднял что-то с земли и, осмотрев и не найдя для себя ничего примечательного, откинул не заинтересовавший его предмет в сторону.

Сердце Севы предательски стучало, пытаясь выскочить из груди наружу. В какой-то момент ему даже показалось, что это биение слышат все. Кем был этот человек по ту сторону завала? Друг, несущий спасение, свободу и жизнь, или враг, пришедший окончательно, раз и навсегда забрать у него и то и другое? «А вдруг это Девяносто Восьмой или Яшка-артиллерист? – с надеждой предположил он. – А если это парни из спецназа все же решили организовать поиски экипажа?»

Такую возможность исключать было нельзя. Напротив, она показалась ему весьма вероятной. Даже более вероятной, чем то, что это хохлы пришли «зачистить» вычисленную ими точку работы расчета. По крайней мере, так очень хотелось верить Севе.

Несколько раз прогнав в своей голове подобные размышления, он все же пришел к выводу, что терять ему уже все равно нечего. А так это был хоть и призрачный, но все же шанс на спасение.

Собравшись с духом, Сева пересохшим ртом тихо и неуверенно скорее простонал, чем выговорил:

– Э-эй.

Шум неспешных шагов тут же резко прекратился. Некто, находившийся снаружи, похоже, остановился и теперь, прислушиваясь к окружающим его звукам, замер, силясь определить, откуда донесся голос.

Выждав несколько секунд, Сева немного увереннее добавил:

– Я тут.

Пятисекундное затишье показалось ему вечностью. Неизвестный, словно ничего не услышав и выдержав паузу, как ни в чем не бывало продолжил путь в том же неспешном темпе, как и прежде. Отчего-то Севе произносить что-либо еще уже не хотелось. Он полностью отпустил ситуацию, отдав ее на откуп Провидению.

Шаги то отдалялись, то приближались вновь. Изначально тревожное и испуганное состояние Алексея снова сменилось неизбежным принятием безысходности. Его уже не трогали и не беспокоили происходящие где-то там снаружи события. Невероятно хотелось пить и спать. Все его мысли сейчас сжались до размеров проблемы пойманной в капкан ноги и отсутствия воды.

Болезненно переживая это, он даже в первый момент не заметил, как ходивший где-то там по развалинам человек теперь склонился над проломом и пристально сверху разглядывает его. Оставаясь необнаруженным, незнакомец, ничего не говоря, молча довольно долго и внимательно наблюдал за Севой.

Заметив его присутствие, Алексей почему-то не испытал никаких эмоций. Он безмолвно, с видом пойманного за курением малолетки, будто признавая собственную вину и поражение, стыдился поднять глаза.

– Живой? – хриплым прокуренным голосом спросил тот и, ловко спрыгнув в пролом, в один миг оказался возле Севы.

Мужчина довольно грубо и резко приподнял лежащего за плечи и, заглянув ему за спину, как будто разрешив какие-то свои сомнения, опустил обратно на пол.

– Ранен? – продолжил он.

От него сильно пахло дешевым вонючим табаком и давно не мытым мужским телом. Весь его грязный и потрепанный, но при этом брутальный вид говорил о том, что в цивильных условиях он не был уже давно. Потертая, исцарапанная со всех сторон каска, нелепо съехав набок, едва держалась