Кузя - Виктор Александрович Блытов

Двое казаков подволокли к скамье упирающегося младшего лейтенанта, сняли с него голубоватую куртку, тельняшку и разложили на скамье.

– Не имеете права! – кричал «Петруха», – я офицер, а офицеры освобождаются от телесных наказаний даже при крепостническом строе.

– Ты не офицер! Возможно, ментовский офицер, а для нас это ничего не значит! Если звездочки тебе достались за счет беспредела, который вы творите и в России и здесь, то никакой ты не офицер! Чести и совести у вас нет! Хотя, наверное, не у всех, есть и у вас нормальные люди, но типа тебя лишены этих категорий человеческой души, а офицерского звания ты сам себя лишил своими мародерскими действиями! – сказал, присев, Кузьма.

Отец Михаил вышел вперед, перекрестил лежавшего на скамье Петровцева и прочитал молитву:

– Во искупление души от черных проступков и дум черных! Господи, прости и вразуми неразумное чадо твое!

– Десять ударов! – скомандовал Кузьма Ковпаку.

Взметнулась вверх ногайка и со свистом опустилась на спину омоновца. Раздался крик, но Ковпак нанес повторный. Удар, взмах – и новый вскрик.

– По почкам не бей! – жалостливо сказал отец Михаил.

– А я и не бью, чередую по спине и по заднице, для урока! – вытер пот со лба Ковпак.

– Сволочи-и-и! – захлебывался в крике Петровцев, – я вам этого никогда не прощу! Поймаю, всех поубиваю, удавлю-ю-ю-ю!

– Бодливой корове Бог рогов не дает! – пошутил Алешечкин.

Казаки дружно считали вслух удары, рассмеялись. Женщины отворачивались в сторону. Наблюдавшие это оба омоновца дергались в руках крепких казаков.

– За свои поступки надо бы отвечать! – сказал им Алешечкин, поглаживая черные усы, – терпи, казак – атаманом будешь!

– Десять! – доложил Ковпак Кузьме.

Младший лейтенант потерял сознание и свисал на лавке. Кожа на его спине вся была в кровавых полосах. Чеченцы радостно переговаривались между собой. Боровков и его люди с изумлением смотрели на экзекуцию. Казаки отвязали младшего лейтенанта и унесли с собой в медблок, где доктор Плахов смазал кровавые полосы и перебинтовал младшего лейтенанта, который пришел в себя и страшно матерился.

– Будешь в следующий раз головой думать! И казакам больше не попадайся, если что сотворишь подобное! – советовал «Петрухе» доктор Плахов.

Через некоторое время в медблок принесли еще двух выпоротых омоновцев. Кузьма их пожалел и назначил всего по восемь ударов.

– Такое надолго запомнят! – улыбался доктор Плахов.

Ночью Осипович почувствовал, как кто-то вошел тихо в его комнату. Рука сама потянулась к ножу, лежавшему под подушкой. Тот, кто вошел, явно обладал навыками спецназа, и перемещался, по комнате, не создавая ни шумов, ни скрипов.

«Борзоев опять проверяет? Или что-то заподозрил?» – мелькнула острая мысль у Осиповича.

Он тихо сполз на пол и в несколько шагов на носках занял позицию за углом шкафа.

Борзоев, видимо, тоже почувствовал, что он в комнате не один и первым решил выдать себя:

– Привет, Микола, я вижу, что ты не спишь! – раздался в темноте вкрадчивый голос.

Осипович промолчал, но выдвинулся немного вперед к включателю света.

– Микола, я пришел к тебе сказать, что обнаружена «Тамань»! Мне сообщила разведка, что они находятся на заброшенной ферме у озера, совсем близко от нас. Надо выступать, пока они не ушли! Я дал команду в отряд. И есть сведения из Миндального, что туда заходила их разведка!

Осипович включил свет и обнаружил, что Мовсар находится совсем не там, где он должен был находиться по его предположениям.

Мовсар повернулся к Осиповичу и заулыбался.

– А ты меня пугаешь, Микола! Ты сумел зайти мне со спины.

– Да я тоже упустил тебя и не думал, что ты так сместишься вправо! – Осипович бросил десантный нож на свою постель, – так, где наши люди обнаружили «Тамань»?

– На одной заброшенной ферме у озера за этой разрушенной больницей, между Терским и Сунженским хребтами, недалеко от хутора Краснопавловского.

Мовсар разложил карту на столе и показал Осиповичу и проснувшемуся от шума и света Вороненко, где находится сейчас по данным разведки «Тамань».

– Надо нанести удар сейчас, а то уйдут! Этот Гусаченко хитер, как змея!

Осипович сказал тихо:

– Надо проследить аккуратно за ними! Когда они тронутся дальше, то мы их перехватим. Лучше всего бить не на стоянке, а в движении. Ты посмотри – им некуда здесь просто деваться. Сам посмотри – здесь одна дорога, здесь вторая, здесь хребты. Если они идут в Урус-Мартан, то им не обойти Алхан-калу, а им еще надо перейти Сунжу, а это возможно лишь по мостам в Алхан-кале, в Самашках и в Грозном! Поставь разведчиков сюда и сюда! Как только они двинутся с места, мы должны иметь возможность перерезать им любое направление и уничтожить их из засады. Сейчас они в обороне и взять их сложно, а они могут вызвать и воздушную поддержку, и огонь артиллерии и «Градов». Самые уязвимые они, на мой взгляд, на марше.

– Ты прав, Микола! Сто раз прав, я сам думал об этом! Но мне надо точно знать, когда они двинутся. А слежение за их частотами пока ничего не дало – они используют пока непонятное мне шифрование и меняют позывные каждые четыре часа. Возможно, если бы здесь был Юсуп, мы имели бы уже расшифровку, но несколько дней назад я его выгнал за убийство русской женщины и теперь сам жалею, что выгнал, а если он попал в руки гяуров? Надо было его убить!

– А кто такой Юсуп? Шифровальщик? – спросил Осипович, склоняясь над картой.

– Юсуп Берсанукаев – классный шифровальщик! Бывший офицер советской подготовки! – пояснил Мовсар и стукнул кулаком по столу.

– Мовсар! Ты что, головой повредился? А если он попадет в руки российской армии? Это же полный провал для тебя и других, кто использует ваши шифры. Ты же знаешь, что самое наше уязвимое место – это связь и шифры, а шифровальщики в случае угрозы захвата уничтожаются в первую очередь. Уж точно, лучше бы ты его пристрелил!

Мовсар молчал. Он злился на свое необдуманное решение. Но он считал, что Юсуп был человеком Хутиева, поставленным следить за ним и его действиями. Убить Юсупа было сложно, если учитывать сложные межтейповые и межсемейные отношения. Когда-то очень длительное время семья Юсупа и семья Мовсара имели между собой кровную месть. Погибло много мужчин прежде, чем старейшины рода остановили эту продолжавшуюся несколько десятилетий бойню, но память осталась и сейчас, а когда Хутиев навязал Юсупа, с которым он был из одного тейпа, Борзоеву, то совместная служба стала просто невыносимой. Само присутствие Юсупа, при всех его плюсах отравляло существование Мовсара, приводило его в ярость, а его замечания