Кузя - Виктор Александрович Блытов

Кузьму аж передернуло от такого представителя закона.

– Пойдем, Кузьма! Его не перевоспитаешь уже! – тянул Кузьму за руку Николай Николаевич.

– Послушай, Андрей, а внутри ничего не шевельнулось, когда ваш начальник приказал расстрелять простых ни в чем не виноватых мальчишек? – спросил Кузьма от двери.

– А чего шевельнется? Он пообещал по штуке гринов за голову каждого. И потом, здесь невиновных нет! – с каким-то пафосом сказал младший лейтенант.

Видимо, он очень удивился, что Кузьма задает такие глупые вопросы. Кто на войне рассуждает над приказаниями прямого начальника?

– И что, он так за все платил? А деньги откуда брал, не задумывались? – спросил Кузьма.

– У чехов и брал! Мы же и их просьбы иногда выполняли. У нас же тоже есть чеченский ОМОН, чеченская милиция. Смешалось все, что ничего не понять.

Кузьма, а вслед за ним остальные, вышли из камеры.

– Как дерьма поел! – сплюнув на пол, сказал Николай Николаевич.

В остальных комнатах, где размещались ОМОНовцы было то же самое: мат, ругань и проклятие и чеченцев, и своих начальников.

В комнате, где сидел Руслан Зурабов, Кузьму аж передернуло, когда он увидел знакомое молоденькое, но наглое лицо.

– Здоров будь, станичник? Как дошел до жизни такой?

Зурабов, увидев Кузьму, вскочил, лицо его свело судорогой.

– Выйдите все, мне со станичником, земляком поговорить надо! – попросил Кузьма всех сопровождающих.

– Ты его не до смерти, Кузьма! Не вздумай! – прошептал на ухо Кузьме Николай Николаевич.

– Все будет нормально! – ответил, не оборачиваясь, Кузьма.

Когда все вышли, Кузьма сел на стул и сказал стоявшему Руслану:

– Садись пока, в ногах правды нет!

Руслан сполз по стенке на табурет.

– Как дошел до жизни такой? Что с тобой делать теперь – ума не приложу! Обидел бы Аленку, я бы сейчас с тобой не так разговаривал.

– Я ее люблю. Она будет моей женой!

Кузьму аж передернуло.

– А что она по этому поводу говорит? Любит тебя?

– Женщину не надо спрашивать об этом! Надо ее брать и все!

Кузьма откинулся к стенке и немного расслабился.

– И кто тебе это рассказал? Кто сказал, что женщину надо брать силой?

– Все наши законы рассказали. Так делается на всем Кавказе.

Лицо Кузьмы сделалось жестким.

– А на Кубани есть такие обычаи? Или ты со своими обычаями к нам в гости приехал насаждать их? Я жених Алены и это знает вся станица. Значит, твое похищение – позор для меня и всей моей семьи. На Кавказе такой вопрос решается поединком. Кто побеждает – того и женщина. Ты готов со мной драться за Алену?

Глаза Руслана наполнились слезами.

– На Кубани одни обычаи, а здесь другие. А мы сейчас здесь в Чечне. Если бы ты был такой парень, как я, я бы с ним дрался, а с тобой не буду. Ты сильнее!

Кузьма повеселел.

– Ну не будешь, так не будешь! Я принуждать не буду! Значит, Алена моя и больше к ней не подходи и в ее сторону не смотри. И это ты объявишь при ней и всем моем отряде и твоих друзьях! Среди моих матросов, – Кузьма усмехнулся, – есть наши станишники. Вот такое мое решение! Но если ты хочешь драться, то я всегда готов!

Кузьма встал, ударил по двери, которая тут же распахнулась.

Руслан зарычал как тигр и бросился на свою кровать и начал рыдать.

– Ты сильнее, но мой нож острее! – выкрикивал он бессвязные слова.

– Ты чего с ним сделал? – испуганно спросил Николай Николаевич.

– Любимую игрушку отобрал, – ответил спокойно Кузьма, – пошли лучше, Виктор, дальше смотреть, что у нас там еще есть! – сказал он спокойно сержанту.

Кузьма поговорил с друзьями Руслана, которые сваливали всю вину на него и были готовы вернуться в станицу и попросить извинения у отца Алены.

Двое дезертиров оказались скучными, запуганными войной солдатами, сбежавшими из своих частей, причем, один оказался десантником из псковской дивизии ВДВ, второй из каких-то тыловых частей. Оба были настолько напуганы, что все честно рассказали Кузьме и пообещали, что более бегать не будут.

Значительный интерес представлял для Кузьмы и Николая Николаевича задержанный чеченец. Это был не кто иной, как Юсуп Берсанукаев, изгнанный Мовсаром Борзоевым за убийство женщины из отряда.

– Вот, задержан с автоматом и десантным ножом! Обмундирование и вооружение спецназовское, оказал сопротивление, пришлось прострелить ногу, когда брали, и то кусался зубами, царапался ногтями! – представил Юсупа младший сержант. По документам Юсуп Берсанукаев!

– Я ничего говорить не буду. Можете меня сразу расстрелять. Аллах акбар!

– Зачем тебя расстреливать? Если ты что сделал против закона, то так и скажи. А так смысла расстреливать нет! – спокойно ответил Николай Николаевич.

– А мне смысла нет про себя плохо говорить. Зачем? Если сами найдете – значит так и будет за что. И я не хочу больше говорить по-русски! – и Юсуп показательно улегся с сапогами на кровать, – я с вами, насильниками моей Родины, разговаривать не желаю, а будет возможность, буду с оружием в руках с вами сражаться, горло рвать зубами, головы резать!

– Позови сюда Алешечкина, пусть говорит с ним по-чеченски! – тихо приказал Кузьма Кравчуку и попросил младшего сержанта Боровкова сопроводить Кравчука до выхода.

Когда они ушли, Кузьма отложил нож и автомат, скинул куртку и сказал Юсупу:

– Можешь начинать рвать меня первого!

Юсуп, как пружина, подскочил с кровати и пошел на Кузьму.

– Меня никто в отряде Шахида Хутиева не мог положить, кроме Мовсара и тебя сейчас сделаю, вонючий, русский шакал!

Кузьма пошел навстречу ему.

– Вот о Шахиде и Мовсаре прошу поподробнее с этого места!

Они встретились посередине комнаты. Юсуп постарался нанести главный удар и сбить с ног, но Кузьма резко уклонился и, пробив блок встречным ударом в грудь под горло, сбил Юсупа с ног. Тот закашлялся, подергал готовой и потом вскочил на ноги и снова пошел навстречу Кузьме.

– Вот так и дерется Мовсар. Вы с ним не в одной школе обучались?

– Не в одной! – Кузьма снова уклонился от удара Юсупа и снова сбил его с ног.

«Дерется, разговаривает – это хорошо!» – думал про себя Кузьма.

Кузьма дал Юсупу возможность подняться. Тот встал, вытер пот со лба.

– Держись, русский, я тебя сейчас убивать буду! – и снова бросился на Кузьму.

«Боксер, – подумал Кузьма, – попадет, мало не будет!»

Внезапно Юсуп посмотрел на Николая Николаевича и увидел у того надпись на рукаве «Тамань».

– Так вы и есть та «Тамань», а ты подполковник Гусаченко? – внезапно спросил он.

– Да, а что? – ответил Кузьма, остановившись буквально в полмоменте от