РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов

Конечно, к октябрю 1917-го подавляющее большинство русского офицерства составляли те, кто стал офицером лишь благодаря многократно увеличившей потребность в комсоставе мировой войне (так, в семи пехотных и стрелковых полках 6-й армии Румынского фронта, данные по которым опубликовал бывший генерал-квартирмейстер 6-й генерал-майор В.В. Чернавин, произведенные во время войны к осени 1917 г. составляли 96 % всех офицеров356). До 80 % этих «офицеров военного времени» происходили из крестьянского сословия357 (то есть по социальному положению были крестьянами, рабочими и мелкими служащими) и отличались невысоким уровнем общего образования (вплоть до «грамотности без окончания школы»). Однако (если судить по тем же семи полкам), в целом общеобразовательный уровень даже и пехотного «предоктябрьского» офицерства был далеко не таким низким, чтобы разбрасываться этими кадрами (см. табл. 21).

Таблица 21

Общеобразовательный уровень офицеров семи пехотных и стрелковых полков* 6-й армии Румынского фронта к осени 1917 г., комсостава РККА в 1924–1927 гг. и комсостава 24-й и 96-й стрелковых дивизий РККА на 15 февраля 1936 г. (в %)358

* 160-й пехотный Абхазский, 241-й пехотный Седлецкий и 459-й пехотный Миропольский (соответственно 40-й, 61-й и 115-й пехотной дивизии) и 10-й, 29-й, 36-й Сибирский и 40-й Сибирский стрелковые (соответственно 3-й, 8-й, 9-й Сибирской и 10-й Сибирской стрелковой дивизии).

Как видим, в 1924–1927 гг., в мирное время, доля лиц с низшим образованием или вовсе без образования среди комсостава РККА была в 1,2–1,5 раза больше, а доля лиц с неполным или законченным средним образованием, наоборот, в 1,2–1,5 раза меньше, чем среди офицеров семи случайно взятых полков русской пехоты на четвертом году мировой войны! А поскольку в кавалерии и артиллерии к осени 1917-го сохранилось гораздо больше, чем в пехоте, кадровых офицеров (с общим образованием не ниже неполного среднего), по общеобразовательному уровню командного состава «предоктябрьская» русская армия превосходила Красную Армию 20-х гг. в еще большей степени, чем можно заключить из таблицы 21.

Если судить по 24-й и 96-й дивизиям (а они, напомним, были не рядовыми, а, соответственно, «ударной» и приграничной), уровня военной осени 1917-го здесь удалось достичь только в мирной середине 30-х. (На первый взгляд, этот уровень был даже превзойден, но не забудем, что для 24-й и 96-й таблица учитывает не только пехотинцев, но и более образованных артиллеристов, саперов и связистов. Для пехоты же цифры окажутся не выше тех, что были в 1917 г.) И равенство это было лишь формальным: русские офицеры получали образование до 1917-го, а большинство советских командиров середины 30-х – в советской школе, где «черт знает что делалось».

Но, может быть, увольняли только тех бывших офицеров, которые имели низшее образование? Такое предположение опровергается уже сличением динамики изменения в комсоставе РККА 20-х гг.: а) доли бывших офицеров и б) доли лиц с высшим, средним и неполным средним образованием. За 1925 год процент бывших офицеров уменьшился в 1,25 раза – и почти настолько же (в 1,38 раза) стало меньше и лиц с образованием выше низшего. Для 1926 г. корреляция между изменениями этих двух показателей оказывается еще более тесной: первый уменьшился в 1,12 раза, а второй – в 1,08. А для 1927-го изменения обоих показателей совпадают до третьего знака после запятой – и бывших офицеров и лиц с образованием выше низшего стало меньше в 1,107 раза!359

Еще к марту 1931 г. в запасе только командного состава РККА состояло 62 784 бывших офицера (40 756 из них служили после 1917-го только в Красной Армии, 11 238 – сначала в белых, а затем в Красной, 6011 – только в белых, а 4779 – ни в Красной, ни в белых) 360. Это больше, чем вся численность комсостава тогдашней РККА, и только среди служивших после 1917 г. исключительно у красных давно можно было найти для армии 15–20 тысяч командиров со средним и неполным средним образованием. При этом многих из них наверняка удалось бы заинтересовать в службе материально: уволенные из РККА бывшие офицеры зачастую бедствовали.

Военное образование большинства этих лиц – будучи полученным в годы Первой мировой войны и, как следствие, ускоренным – оставляло желать лучшего, но приличное общее образование (в сочетании с боевым опытом) позволяло надеяться на успех переподготовки их на КУКС или даже в нормальных военных школах (в начале 20-х в них уже доучивали выпускников командных курсов времен Гражданской войны). Приписанные к частям 37-й стрелковой дивизии командиры запаса – участники Первой мировой и Гражданской войн (то есть в большинстве бывшие офицеры. – А.С.) еще и в июне 1936 г. показали на сборах, что могут «быстро разбираться в сложной обстановке и способны к выполнению сложных боевых задач в боевой обстановке»361.

«Не имея высшего военного образования, – значилось в аттестации начальника отдела штаба 12-го стрелкового корпуса полковника М.А. Меандрова за 1938 год, – по своему уровню развития и тактической работы в войсках не отличается от многих командиров, окончивших Военную Академию»362. А ведь этот бывший штабс-капитан не кончал и КУКС, да и курс военного училища прошел (в 1915 г.) лишь ускоренный! Но удивительного тут мало: до училища Меандров окончил классическую гимназию, а в 1916–1917 гг. почти два года провел в качестве младшего офицера и командира роты на активно воевавших Юго-Западном и Румынском фронтах…

Однако большевистское руководство исходило из иных критериев. Характерна резолюция, наложенная в 1932 г. начальником Бронетанковых курсов усовершенствования и переподготовки командного состава РККА на отзыв о бывшем преподавателе курсов, руководителе бронетанкового дела Ульяновской бронетанковой школы Можевитинове: «Старый офицер-поручик. Аполитичен, к службе в мото-мех[анизированных] частях не пригоден»363…

Целенаправленное изгнание из РККА бывших офицеров русской армии – создававшее искусственный дефицит кадров комначсостава364 — стало еще одной (наряду с количественным ростом армии) причиной чрезмерно быстрого продвижения комсостава РККА по службе (и, соответственно, его малоопытности).

Нельзя не указать и на еще одно следствие «орабочивания командных кадров» – нелюбовь значительной части комначсостава «предрепрессионной» РККА к своему делу, нежелание служить в армии.

Те, у кого, как мы видели, «тяга» к поступлению в военную школу «имелась налицо» («советские разночинцы и прочие»), от командирской профессии долгое время целенаправленно отсекались, а те, перед кем двери военных школ были распахнуты (рабочие), командирами, наоборот, как правило, быть не желали! «Подбор поступающих по классовому признаку, – отмечалось в составленном в ГУ РККА обзоре состояния РККА в 1927–1928 гг., – затрудняется слабой тягой в военные школы рабочей молодежи из числа индустриальных рабочих