РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов

учили на настоящем оружии, но и так спрашивали «точное знание винтовки, знание ее механизма, уменье ходить за нею, быстро и искусно разбирать ее и собирать», что «юнкера постоянно брали ружья, чтобы почистить или попрактиковаться в сборке и разборке». А «на стрельбе – священнодействовали». «Мы, – вспоминал П.Н. Краснов, – затаивали дыхание, мягко обжимали спуск, и после выстрела юнкер должен был сказать, какие ошибки были им сделаны в прикладке.

Над юнкером всегда стоял «дрючила» и смущал своими подсказками.

– Э, батенька мой, свалили винтовку… Ну, куда вы целите? И винтовка ходит у вас в руках. Да, подводите же снизу… Снизу, снизу! – шипел он за плечом стреляющего»418.

То же и в Пажеском корпусе. «Кроме знания назубок уставов, в особенности дисциплинарного, который знали наизусть, большое внимание обращалось на детальное изучение трехлинейной винтовки образца 1891 года, – вспоминал учившийся там в 1894–1896 гг. комбриг А.А. Игнатьев. – […] Думаю, что и сейчас я сумею разобрать и собрать ее с завязанными глазами. Ружейные приемы, а в особенности прикладка, выполнялись в совершенстве, чем специально занимался с нами наш взводный, старший камер-паж Геруа»419. В Московском военном училище в первые годы ХХ века на стрельбу внимания обращали «как-то мало» – но не сдавшие зачеты юнкера младшего курса отчислялись. «Отказаться от зачета или просить его отсрочки, было очень трудно, так как для этого приходилось идти к самому инспектору классов, который с большим неудовольствием давал письменное разрешение […]»420.

В общем, оценка выпускника Киевского пехотного юнкерского училища 1892 года А.И. Деникина («Проходили мы всю солдатскую службу обстоятельно и для того времени хорошо»421) может считаться типичной.

Обратим внимание на применявшуюся в дореволюционных училищах правильную методику обучения бойца — сочетавшую последовательность в обучении (от простого к сложному, от деталей к целому), наглядность обучения (учить показом, а не рассказом) и индивидуальный подход – и напомним, что, в отличие от советских курсантов 20-х – начала 30-х гг., русских юнкеров этой методикой учили владеть и самих.

В итоге мемуарные источники, освещающие жизнь русской армии начала ХХ в., являют нам один и тот же тип начальника учебной команды (в которой готовили унтер-офицеров). Это «в высшей степени требовательный хороший офицер-строевик до мозга костей», «крепко знающий свое дело» и отличный инструктор422.

Вот поручик, а затем штабс-капитан А.П. Кутепов – будущий генерал Добровольческой армии и председатель Русского общевоинского союза, а в 1907–1914 гг. помощник начальника и начальник учебной команды лейб-гвардии Преображенского полка. По общему мнению, это был «самый строгий и «отчетливый» офицер» во всем полку, офицер, «служебная отчетливость» которого «породила ряд легенд». «Дисциплине А.П. придавал огромное значение.

– При внешней дисциплинированности создается и внутренняя выдержка, а ее-то и больше всего и не хватает русскому человеку при всей его талантливости, – часто говорил А.П.».

«Упорно добиваясь в своей команде образцовой выправки, знаний и полной дисциплины», проявляя «беспощадную требовательность по службе», он отличался и «исключительным знанием службы» – таким, что даже в Преображенском полку, «в среде, гордившейся с ревнивым самолюбием этим знанием службы», «авторитет Кутепова в этой области вскоре установился непререкаемо». Он производил, вспоминал обучавшийся в 1912–1913 гг. в его команде полковник П.Н. Малевский-Малевич, «глубочайшее впечатление» «своим безукоризненным знанием военного дела, исключительно ясным, интересным и понятным толкованием теории и умением лучше, чем кто-либо, учить «показом» […] А.П. мог делать все то, что он от нас требовал, будь то самые сложные гимнастические упражнения, или ружейные приемы, или стрельба на большие дистанции, или фехтование ружьями»423.

Вот поручик В.М. Палицын, возглавлявший в 1911–1912 гг. учебную команду лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества полка. В памяти его бывшего ученика князя В.С. Трубецкого он остался «образцом военной дисциплины, олицетворением строгости, требовательности и «цука». «Обожая и возводя в культ суровую военную дисциплину», Палицын в то же время был «человеком, крепко знающим свое дело»424.

Вот начальники учебной команды 1-го Сибирского казачьего полка тех же лет – хорунжий Л.А. Артифексов и сменивший его в 1912-м сотник Б.В. Анненков (будущий знаменитый белый атаман). «Артифексов, – писал возглавлявший полк в 1911–1913 гг. П.Н. Краснов, – изумительный был учитель», один из лучших наездников полка и «отличный гимнаст». Анненков – «отличный наездник, спортсмен, великолепный стрелок, гимнаст, фехтовальщик и рубака» – тоже «умел свои знания полностью передать и своим подчиненным», а «чистоту одежды, опрятность» требовал так, что она была доведена «до совершенства»425.

Вот подъесаул М. Давыдов, начальник учебной команды 1-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска (в которой обучался в 1910 г. еще один мемуарист, полковник Ф.И. Елисеев) – «строгий и требовательный»; идя перед строем, он «все видел и все знал, что делается вокруг и позади него».

Строг и требователен был и начальник учебной команды 1-го Кавказского полка того же войска подъесаул Ф.М. Алферов – чьим помощником Елисеев состоял в 1913–1914 гг. Правда, тонким знанием службы он не отличался, но, вверив ему команду за его идеальную исполнительность, командир полка одновременно назначил его помощником хорунжего Ф.И. Елисеева – прекрасно знавшего «весь строй»426…

Еще один мемуарист – Б.М. Шапошников – в 1905–1906 гг. сам возглавлял учебную команду 1-го Туркестанского стрелкового батальона. Характеристики себе в этом качестве маршал не дает, но Московское военное училище он закончил старшим портупей-юнкером, «не жалевшим энергии и переламывавшим тех, кто проявлял расхлябанность и распущенность», и «числился и строевиком, и распорядительным, аккуратным юнкером» даже у своего полуротного командира штабс-капитана В.Э. Бауера. А у Бауера, писал Шапошников, строевая подготовка была «на такой высоте, что, когда в манеже все занимались взводными учениями, прочие полуроты останавливались и смотрели, как четко производили мы перестроения взвода»427…

На знание службы и требовательность подпоручика Шапошникова указывает и описанный в воспоминаниях разговор его, младшего офицера роты, с фельдфебелем (рядом с этими многоопытными служаками молодые офицеры обычно чувствовали себя неуверенно). «Фельдфебель Серый, возьми строевой устав и прочти, как делается прием на караул!» Серый прочитал. «Понял ты или нет?» – спрашиваю. «Понял, – отвечает Серый, – только у нас иначе делается». «Так вот, фельдфебель Серый, запомни раз и навсегда, что нужно делать так, как написано в уставе, а кунштюки с винтовкой я и сам умею делать!» Я взял у Серого винтовку и заставил его командовать мне, а сам проделал прием, как он описан в уставе, потом показал, как можно выполнить этот прием иначе. От ноги подбросил перед собой винтовку так, что она три раза перевернулась в вертикальном положении, затем быстро поймал ее у середины груди, закончив прием. «Видел, как можно делать? – строго спросил я фельдфебеля. – Но это не по уставу, и впредь не