Дюнкерк - М. П. Николаева

все еще не ослабло. Противник продолжает перебрасывать войска в район нижнего течения Соммы. Но теперь у нас там столько сил, что опасаться нечего. Однако на последующих этапах операции здесь мы натолкнемся на сильное сопротивление.

26 мая 1940 года (воскресенье).

Общая картина изменилась незначительно. Войска на внутреннем фланге 6-й и 18-й армий фон Бока несколько продвинулись вперед, но медленно и с потерями. Клюге силами 2-го армейского корпуса вышел в район Ла-Бассе. Танки и моторизованные соединения по высочайшему приказу стоят как пригвожденные на высотах между Бетюном и Сент-Омером; наступать им запрещено. Из-за этого ликвидация окруженных войск противника может продолжаться еще несколько недель. Это наносит большой урон нашему престижу и нашим дальнейшим планам. Утром главком сильно нервничал. Его вполне можно понять, так как наступление на планомерно отводимые войска, сохранившие свою боеспособность, и одновременная остановка наших войск по высочайшему приказу в таком месте, откуда можно нанести противнику удар в тыл, совершенно непостижимы. Рундштедт, очевидно, также не может этого понять; он выезжал к Готу и Клейсту, чтобы выяснить, когда будет разрешено продолжить наступление танковых и моторизованных войск.

Примерно в середине дня по телефону поступило сообщение о том, что фюрер согласен с продвижением войск на левом фланге и выходом их к Дюнкерку на расстояние выстрела, чтобы перерезать последние сухопутные коммуникации, по которым противник постоянно осуществляет переброску войск (от фронта и к фронту).

13.30 – фюрер вызвал главкома к себе.

14.30 – главком возвратился от фюрера в прекрасном настроении. Фюрер разрешил наступать на Дюнкерк, чтобы помешать противнику эвакуировать свои войска.

Адольф Гитлер.

Из письма к Муссолини от 26 мая 1940 г.

Прежде чем отдать приказ об окончательном прорыве к Ла-Маншу, я счел необходимым, даже невзирая на риск, что части англо-французских войск удастся эвакуироваться или выйти из окружения, на время приостановить наше наступление. За выигранные таким образом два дня нам удалось привести в порядок дороги… так что теперь нам нечего опасаться каких-либо затруднений в снабжении войск. Вместе с тем пехотные дивизии… теперь могут вновь соединиться с танковыми и моторизованными соединениями…

Вот такая разноголосица и букет мнений и предположений. Кому из участников событий можно верить? Да в общем, никому. Даже письмо Гитлера не может доказывать, что его мотивы были именно такими, как там написано. Во-первых, он писал его 26 мая, когда наступление уже возобновилось, и многим стало понятно, что остановка была большой ошибкой. А во-вторых, он писал его Муссолини, и в письме отражена та версия, которую он хотел поведать своим итальянским союзникам.

Из остальных приведенных источников объективнее всех, конечно, дневник генерала Гальдера, потому что он велся прямо во время самих событий, тогда как все остальные цитаты из мемуаров, которые были написаны через несколько лет после войны. Да и вообще, всем известно, что в мемуарах часто пытаются выдать желаемое за действительное и свалить вину за все ошибки на кого-нибудь другого. Плюс на мемуары всегда оказывает влияние политическая ситуация, в которой они пишутся, не говоря уж о цензуре – как официальной, так и внутренней.

Разумеется, таких источников в десятки раз больше, но нет никакого смысла приводить их все – ничего нового там не будет. Черчилль, Гитлер и четыре немецких генерала, участвовавших в событиях, – достаточный срез, дающий представление об основных точках зрения.

В качестве примера анализа этих событий интересна точка зрения Уильяма Ширера, американского журналиста и историка. Кроме того, что он пользовался множеством источников, он писал свою книгу «Крах нацистской империи», когда многие очевидцы были еще живы и даже в здравом уме и твердой памяти. Поэтому из его работы заодно видно, как аккуратно подкорректировал свое мнение тот же генерал Гальдер – тоже, видимо, исходя из политической ситуации:

«Неожиданно вечером 24 мая поступил категорический приказ верховного командования, изданный по настоянию Гитлера при поддержке Рундштедта и Геринга и вопреки решительному возражению Браухича и Гальдера, согласно которому танковые войска должны были остановиться на рубеже канала и не предпринимать никаких попыток к дальнейшему продвижению. Для лорда Горта это было равносильно отсрочке приведения в исполнение смертного приговора, которую он, а также английский военно-морской флот и авиация использовали в полной мере и которая, по словам Рундштедта, привела «к одному из крупнейших поворотных моментов в войне».

Как все-таки возник этот непостижимый приказ приостановить дальнейшее наступление, как представляется, на пороге величайшей победы немцев в этой кампании? Какие на то были причины? И кто ответствен за такой приказ? Эти вопросы вызвали ожесточеннейшие споры среди немецких генералов, причастных к данному событию, и среди историков. Генералы, возглавляемые Рундштедтом и Гальдером, возлагали вину исключительно на Гитлера. Черчилль подлил масла в огонь, утверждая во втором томе своих мемуаров, что инициатива издания такого приказа исходила от Рундштедта, а не от Гитлера, и цитируя в качестве доказательства материалы из военных дневников штаба самого Рундштедта. Из путаницы противоречивых и взаимоисключающих показаний трудно было выявить факты. В ходе подготовки этой главы автор письменно обратился к генералу Гальдеру за дальнейшими разъяснениями и вскоре получил вежливый и обстоятельный ответ. На основе этого ответа, а также многих других доказательств, которыми мы располагаем в настоящее время, можно сделать определенные выводы и разрешить спор, если не окончательно, то, по меньшей мере, довольно убедительно.

Что касается ответственности за тот знаменитый приказ, то Рундштедту, вопреки его утверждениям, придется разделить ее вместе с Гитлером. Утром 24 мая фюрер посетил штаб-квартиру группы армий «А» Рундштедта в Шарлевиль-Мезьере. Рундштедт предложил остановить танковые дивизии на рубеже по каналу перед Дюнкерком, пока сюда не будут подтянуты дополнительно пехотные дивизии. Гитлер согласился, заметив, что танковые силы следует сохранить для последующих операций против французов к югу от Соммы. Более того, он заявил, что если котел, в который угодили союзники, стал слишком мал, то это будет мешать действиям люфтваффе. Вероятно, Рундштедт с одобрения фюрера тут же издал приказ о приостановке наступления, ибо, как пишет Черчилль, штаб английских экспедиционных сил перехватил немецкое указание по радио в 11.42 того же дня. Гитлер и Рундштедт в этот момент совещались.

Во всяком случае, в тот вечер Гитлер официально отдал приказ из ОКБ, и это зафиксировали в своих дневниках и Йодль, и Гальдер. Начальник Генерального штаба сухопутных войск был страшно огорчен.

«Подвижное левое крыло, перед которым нет противника, по настойчивому требованию фюрера остановлено! В указанном районе судьбу окруженных армий должна решить наша авиация».

Этот презрительный восклицательный знак указывает на то, что Геринг переговорил с Гитлером, и теперь известно,