Заметки на полях вахтенного журнала - Ренат Мустафин

проведения большой приборки на корабле, привлечённый звуками включенного магнитофона, Берёза толкнул дверь в каюту румынских комбатов[70] и, не переступая комингс, встал в проёме двери, цепким взглядом осматривая, всё ли в ней в порядке. Матросу Позёмину, производившему приборку в каюте и попытавшемуся, перекрикивая хриплое «…Но разве выскажешь всё это в несколько слов, когда снятся в кильватере чайки?..», доложить, Олегыч просто махнул рукой – не отвлекайся!

В каюте царил почти идеальный порядок (конечно, с поправкой на сам процесс проведения приборки). Барашки иллюминатора сияли начищенной медью, койки были идеально заправлены, не было никакого намёка на пыль и даже книги и журналы на полке с документацией были выстроены строго по ранжиру. Подо всем этим радующим старпомовский взгляд изяществом, копошился Олег Позёмин, деловито стягивая белую пену мыльного раствора с линолеума палубы. Красота!

Старпом, не понимая, что же ему не так, ещё раз окинул взглядом каюту… Что-то ведь тревожит сознание, вызывая ощущение постороннего присутствия. И это вовсе не магнитофон с записью Розенбаума, ибо, как он успел заметить, на проводе питания «Panasonic’а» висела бирка с учётным номером и записью о проверке сопротивления изоляции. А музыка во время большой приборки – одна из давнейших традиций на флоте. Тогда что же? Ещё раз, пробежавшись взглядом по переборкам, капитан 3 ранга внимательно осмотрел развешенные в аккуратных рамочках недельный распорядок дня, схему обхода заведований, фотографию корабля, вспенивающего волны Баренцева моря, и, перейдя к следующей рамке, ничем внешне не отличавшейся от остальных, понял, что нашёл!

– Вот что, Олег Николаевич, – верный давней привычке, называть наиболее толковых подчинённых по имени-отчеству, обратился Берёза к матросу, – пригласи-ка мне сюда замполита.

После того как Позёмин убежал, Сергей более внимательно посмотрел на плакатик с изображением последнего Генерального секретаря КПСС и его незабвенным лозунгом, и усмехнулся: «Откуда только откопали, оболтусы?»

Когда в каюте, с вопросом в глазах, появился оставшийся за «большого зама» заместитель командира БЧ-7 по «борьбе с личным составом» капитан 3 ранга Кузнецов, старпом начал издалека:

– Володя, я тут вчера вечером Лузгина зацепил за то, что он после ужина в спортивном костюме вздумал по кораблю пройтись, отдыхаючи… Он начал оправдываться, что находится на сходе, и может себе позволить «отдохнуть от формы». Пришлось напомнить ему требования Устава и сказать, что «отдыхать» от формы он может вне корабля.

– И? – в вопросе зама читалось нетерпение.

– Что «и»? Вот он результат! – и Берёза, кивнув себе за левое плечо, сделал шаг в сторону.

Взору Кузнецова предстал плакат: «Каждой советской семье – отдельную квартиру к 2000 году».

– Ух ты! – удивился замполит, – Где взяли???

– Надо у Анатолича спросить, где у него такие раритеты сохранились, – улыбнулся Сергей. – Кстати, есть, чем это безобразие заменить, пока я народ развлекать буду?

– Найдём!

– Ну, добро! Я перед обедом офицеров построю, а ты в это время займись.

На том и порешили.

По окончании большой приборки, перед обедом, старший помощник построил офицеров в коридоре большой кают-компании:

– Товарищи офицеры! Попрошу вас обратить внимание на вот эту толпу обезумевших лейтенантов!

Молодые офицеры, совсем недавно получившие на свои погоны третью звезду, но не переставшие, до прибытия новых выпускников, именоваться «лейтенантами», ещё не понимая, в чём провинились, начали жаться к переборке под взглядами повернувшихся к ним «старожилов». Большинство офицеров тоже не могли понять, к чему клонит начальник. После назначения Берёзы старпомом «Михайлова» прошло не так много времени, и народ ещё не успел изучить его нрав и повадки. Штурман, служивший с новым старпомом ранее в Губе, говорил, что товарищ он вполне адекватный и спокойный, но можно ли верить самомý штурману – «мужики сумлеваются!»

Тем временем, хорошо поставленным голосом с театральными интонациями, старпом продолжал:

– Чем занимается лейтенант в течение суток я, как старший помощник командира, вам доложить не могу… Не знаю! Но, не успела прозвучать команда обедать, так это стадо молодых лейтенантов, как стадо голодных бегемотов, опережая собственный визг, наступая друг другу на уши, с глазами, как у мёртвого ишака, рвутся к кормушке!

А там, как удавы, не пережёвывая, забакланивают и, безо всякого разрешения старшего в кают-компании, выбегают из-за стола, и по принципу «если хочешь спать в уюте…» забегают в чужую каюту и зарываются рогами в подушку. Мало того, он эти рога с другой стороны ещё и загнёт, что его потом ни за ноги, ни за другой предмет вытащить и поставить в строй практически невозможно!

Берёза обвёл взглядом строй офицеров и, поняв, что его монолог, произнесённый исключительно для того, чтобы создать определённый настрой и дать время Кузнецову для осуществления задуманного, вызывает у стоящих в строю некоторое недоумение, перешёл к делу:

– Прочитал сегодня, в очередной раз, журнал замечаний смены обеспечения… Если командиры боевых частей и наиболее заслуженные мичмана, основываясь на опыте службы, пишут дело, то корабельная мόлодежь, в разделе замечаний пишет всевозможный бред, который можно свести к одной фразе: «Весь корабль обошёл – замечаний не нашёл!» Как ещё можно, например, воспринять запись товарища Боч-карёва: «Проверил состояние ДВС[71], внутренний порядок. Замечания: кубрик № 1-№ 13 – замечаний нет; арсенал – замечаний нет; дозор – замечаний нет; тамбур № 10 – окурки на палубе»?! Я такие, с позволения сказать, «замечания» могу написать, не выходя их каюты. А как нас учит давно ставший классиком Виктор Викторович, по одной только пожарной лопате можно, не напрягаясь, написать двадцать два замечания[72]. Вот он профессионализм! Вот к чему и надо стремиться!

Старпом посмотрел на часы, продемонстрировав наличие на руке хронографа «Breitling», и резюмировал:

– Надеюсь, что меня все поняли, и дважды повторять не придётся! Через пять минут жду всех на обед в кают-компании.

Офицеры, готовясь к обеду, разошлись по каютам.

– Вот докопался! – жаловался вполголоса Лузгину Бочкарёв. – А что делать, если я, действительно, замечаний не нашёл? Привык он, понимаешь, что на СКРе замечаний полно, а тут-то что? Ну ладно, будут ему замечания!

Открыв дверь каюты, лейтенанты замерли на пороге. Вместо лысого анфаса первого и последнего Президента Советского Союза, перед ними предстал плакат с мужественным профилем краснофлотца на фоне военно-морского флага СССР, слева от которого красовалась надпись: «Служи по уставу – завоюешь честь и славу!»

* * *

Вот сейчас, просматривая перед подъёмом флага замечания в журнале, Берёза видел, что его слова затронули определённые струны в душах подчинённых.

Захлопнув журнал, старший помощник направился на построение.

– Товарищ капитан 3 ранга! – встретил его перед строем стоящий дежурным штурман. – Экипаж большого противолодочного корабля «Адмирал Михайлов» по большому сбору для