Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

предлогом военных маневров концентрации германских войск в пограничных с Польшей районах Словакии и Германской Силезии. За последние дни германское командование направило в Словакию и Моравию значительные воинские подкрепления. Управление железнодорожного узла в Моравской Остраве получило приказ о подготовке всех свободных паровозов и вагонов для армии. На станции в Моравской Остраве стоят под парами 95 паровозов и много мотовозов. Через Моравскую Остраву проезжают в направлении Словакии многочисленные моторизованные части. На территории Словакии возросло количество военных гарнизонов и их численность. В пограничный

с Польшей город Гинденбург прибыли четыре воинских поезда из Германии, в Гляйвице (спустя три недели немецкие спецслужбы осуществят в этом городе провокацию под названием «Операция «Консервы», которая станет формальным поводом для вторжения в Польшу. – Л.П.) установлена полевая артиллерия. Пограничную охрану в Словакии пополнили армейские части701. 9 августа официоз германского МИД «Дойче дипломатиш-политнпше корреспонденц» выступил с новыми антипольскими заявлениями. Повторяя заявления о польских «агрессивных» намерениях «биться у Берлина», а также «бомбардировать Данциг», официоз угрожает Польше последствиями, которых «Польша не может себе представить. Ответ Германии на покушение Польши» на Данциг, будет отнюдь не платоническим».

Все эти антипольские угрозы официоза подхватывала вся германская печать. Газеты в качестве повода для антипольской кампании использовали также статью польской газеты «Иллюстрированы курьер цодзенны», в которой говорится о том, что пора отказаться от постоянных уступок германскому агрессору. «Фолькишер беобахтер» поместила передовую статью, в которой особенно резко выступает против Англии и Франции, как «вдохновителей польских военных планов»702.

10 августа вечером в Данциге прошла демонстрация, организованная данцигскими фашистами. Эта заранее обдуманная акция носила нарочито подчеркнутый антипольский характер, и проходила под лозунгом: «Данциг является германским, Данциг должен перейти к Германии». На демонстрации с большой речью выступил руководитель данцигских фашистов Форстер, который накануне совещался с Гитлером. Форстер заявил, что только данцигские фашисты «имеют право беспокоиться о Данциге». Отметив «серьезное положение в Данциге», Форстер заявил: «Час освобождения настал. Данцигские фашисты ждут распоряжения Гитлера». В заключение Форстер отметил, что следующий раз, когда данцигские фашисты соберутся снова на демонстрацию, то последняя уже будет «праздником присоединения Данцига к Германии»703.

10 августа Шуленбург в письме в аусамт изложил позицию Польши по переговорам Англии, Франции и Советского Союза. Гжибовский в беседе с послом Италии в Москве Аугусто Россо обсуждал вопрос об этих переговорах. Россо заявил, что начинающиеся переговоры между военными миссиями лишь тогда приведут к конкретному результату, когда Польша в той или иной форме примет в них участие или, по крайней мере, заявит о своем согласии принять советскую вооруженную помощь. Гжибовский ответил, что позиция польского правительства по отношению к переговорам о пакте не изменилось: оно ни в коем случае не потерпит того, чтобы Красная Армия вступила на территорию Польши или даже только проследовала через нее. Россо заметил, что это, вероятно, не относится к советским самолетам, но Гжибовский сказал, что Польша ни в коем случае не предоставит свои аэродромы в распоряжение советской авиации704.

Посол Италии – союзницы Германии, высказал очень трезвую мысль: переговоры без участия делегатов государства, на чьей территория предполагалось вести военные действия или через чью территорию предполагается провести войска иностранного и не очень дружественного государства, были лишены всякого смысла и заранее обречены на провал. В то же время, приглашение польских представителей на переговоры в Москву могло затянуть переговоры, хотя бы потому, что добавлялся еще, как минимум, один спикер и одна столица, с которой нужно было бы вести консультации, а в той ситуации, когда до 1-го сентября оставались считанные дни, это было выгодно всем, кроме, разумеется, Гитлера.

10 августа Шнурре, вернувшийся из Зальцбурга от Риббентропа, пригласил к себе Астахова, который, выполняя инструкцию наркома, сказал, что Кремль считает нелогичным говорить в договоре, имеющем чисто экономический характер, что он заключен для улучшения политических отношений между Германией и СССР. Шнурре с этим согласился, и отметил, что в связи со скорым подписанием торгово-кредитного соглашения Берлин хотел бы иметь обещанный ответ по оставшимся пунктам. Во-первых, готово ли Советское правительство обменяться мнениями по вопросу улучшения двухсторонних отношений, во-вторых, может ли Советское правительство конкретно назвать вопросы, которых желательно коснуться, в-третьих, мнение Кремля о предложении вести переговоры в Берлине.

Шнурре сказал, что правительство Германии больше всего интересует отношение Правительства СССР к польской проблеме. Если попытка мирно урегулировать данцигский вопрос ни к чему не приведет, и польские провокации продолжатся, то может, начаться война. Германия хочет знать, позицию Кремля в этом случае. При мирном решении вопроса Германия удовлетворится Данцигом и экстерриториальными железнодорожной и автомобильной магистралями к нему в духе своих весенних предложений. Но если начнется война, то вопрос, естественно, будет поставлен шире, хотя и в этом случае Германия не намерена выйти за известные заранее намеченные пределы. Германскому правительству важно знать соображения Советского правительства на этот счет. Германия готова сделать все, чтобы не угрожать Советскому Союзу и не задевать его интересы. Однако германское правительство заинтересовано в том, чтобы знать, к чему эти интересы сводятся. В связи с этим Шнурре напомнил фразу Риббентропа о возможности договориться с Советским Союзом по всем вопросам, которые могут возникнуть в пространстве от Черного моря до Балтики. Шнурре добавил, что, конечно, если Советское правительство об этом разговаривать не намерено, то можно наметить другие объекты переговоров, и это зависит от Советского правительства. Шнурре не мог удержаться от критических замечаний по поводу переговоров советской и англо-французской военных миссией, сказав, что плохой прелюдией к советско-германским переговорам будет заключение Советским Союзом соглашения с Англией и Францией705.

Немецкие дипломаты и чиновники упорно давали понять, что, Гитлер, во-первых, готов за любую цену купить у Сталина нейтралитет, во-вторых, Советскому Союзу нечего опасаться – Германии не пойдет дальше восточной границы Польши, в-третьих, Москва должна определиться, кто ей больше люб и дорог – Германия или Франция с Англией. В итоге, как известно, для того, чтобы хоть на время вывести Советский Союз из игры, Гитлер отдал половину Польши, Латвию, Литву, Эстонию, Финляндию и Бессарабию. Северную Буковину Сталин взял без спроса, а Финляндия оказалась Сталину не по зубам, но в этом нет ни вины, ни заслуги Гитлера. Замечу, что для того, чтобы получить жалкую половину Польши, Гитлеру пришлось вести настоящие, а не бутафорские военные действия. Сталин «свою» часть Польши получил «малой кровью», а Латвия, Литва, Эстония и Румыния посчитали за счастье сдаться после того, как увидели, на какие жертвы – свои