Кузя - Виктор Александрович Блытов

– А чего тебе говорить, Мовсар? Мы приехали сюда человек пара сотен по призыву своих руководителей, и мы приехали воевать! А то, что у вас здесь – войной назвать трудно! Руководители, которые отправляли нас, теперь зарабатывают на поставках сюда вооружения бешеные деньги, а мы непонятно за что проливаем свою кровь. И осталось нас в живых – я, Микола, да и обчелся. Вот, смотрю и думаю о своем! – проговорил тихо Вороненко, глядя Мовсару в глаза.

– Вот и вижу, что вы недовольны и то, что мы вырвались из окружения, вас совсем не радует? – Мовсар опять перевел взгляд на Осиповича.

– Недовольны не тем, что вы вырвались, а тем, что не видим перспективы в вашей борьбе! У тебя те же вопросы, что и у нас! Пал Бамут, пало Введенское ущелье. На очереди мы здесь. Вот один твой боец за независимость сегодня изнасиловал, прямо на улице, русскую девушку, которая накрывала на стол, прямо на улице на столе, под смех всех, кто проходили мимо. За такую свободу вы боретесь? – сказал Осипович, бросив нож в землю. Нож вошел в землю по самую рукоять.

Мовсар даже поежился, представляя, как такой нож входит в тело.

– Микола, а может, ты позавидовал? Хочешь, тебе и Дмитро приведут сейчас девушек, каких только пожелаете?

– Слушай, Мовсар, мы с тобой, вроде как, из одной системы и получили одинаковое практически воспитание. Мы офицеры, а не бандиты. У нас с тобой были одни учителя и обучались в одном и том же центре. Я тебе что, бобик, который изливает свою тоску в каждую подвернувшуюся сучку? Ведь, наверное, помимо этой войны есть понятие любви, любви к человеку, а не только примитивные инстинкты, – вполголоса сказал Осипович, разглядывая группу вооруженных чеченцев, проходивших мимо. Они гнали перед собой пленного русского летчика, старшего лейтенанта в светло-голубом разорванном на плече комбинезоне и громко смеялись. Один из чеченцев отобрал, видимо, кожаную куртку у летчика и теперь щеголял в ней. Тот шел, спотыкаясь, подняв руки вверх, лицо его было разбито, и он сильно хромал.

– Хорошо заработают ребята! За летчика наши хорошо платят сейчас. Эти шакалы бомбят все, что захотят, в том числе и мирные поселки, убивают женщин и детей. У нас один командир отряда после каждой такой бомбежки расстреливал человек по пять пленных офицеров и солдат и их тела отправлял русским. Не помогает – все равно бомбят! Ладно, пойдемте к столу! Я вас приглашаю, нас уже ждут! – и, обняв за плечи Осиповича, повел к столу. За ними шел Вороненко, рассматривая все вокруг.

Боевики веселились, как могли. Кто-то, приветствуя Мовсара, выходил к дороге и, подняв одной рукой вверх автомат, строчил, пока не кончались патроны, где-то раздалась мелодия разудалой лезгинки и несколько чеченцев сразу образовали круг и лихо начали отплясывать ее. Вокруг них сразу образовался круг. Мовсар с Осиповичем и Вороненко тоже подошли к кругу, им сразу уступили место в первом ряду. Прихлопывая под разудалую мелодию руками, Осиповичу показалось, что Мовсар сам хочет выйти и затанцевать с танцорами.

Внезапно в круг вошла чеченская девушка в длинном платье и платке, практически закрывающем ее лицо. Были видны только стрелки черных ровных бровей. Она каким-то тихим шагом заскользила вокруг лихо отплясывающих парней. Она в танце приблизилась к Мовсару, прошла несколько раз рядом, как бы приглашая его на танец. И он, поправив пояс, тоже вошел в круг под хлопки довольных бойцов. И если бы не оружие и не камуфлированная униформа, все бы это смотрелось, как рядовой праздник в кавказском горном селении. Раздавались гортанные крики, Мовсар все быстрее отплясывал, увиваясь вокруг девушки. А Осипович, глядя на все это, думал, как помочь пленному летчику.

Танец закончился так же быстро, как и начался. Мовсар последний раз обвел вокруг себя девушку, встав перед ней на колено. Раздались аплодисменты всех присутствующих, а девушка скрылась в толпе также внезапно, как и появилась.

– Слушай, Микола, давай мы тебя женим здесь на чеченке! Как чеченки могут любить, так никто не умеет любить! А какие они хозяйки, какие верные женщины? – Мовсар улыбался во весь рот, – примешь мусульманство, станешь моим братом!

– Извини, Мовсар, предложение заманчивое, но вера, наверное, дается один раз и на всю жизнь, как и присяга. А любовь моя ждет меня дома, зовут ее Лиза!

– Хорошо! Ты, Микола, занят! Я понял, хотя, невеста – не жена! – Мовсар опять радостно заулыбался, – а Дмитро что скажет, если мы найдем ему чеченку, которая будет ему по нраву?

– А что скажу? Если найду, то женюсь без вопросов, но веру она должна будет мою принять! Негоже мужу в веру жены переходить. Вот такие мои условия! И обязательно съездить вместе с ней предварительно ко мне на Днепропетровщину и получить благословление от моих отца и матери. Как, подойдет такое условие? – спросил, улыбаясь, Вороненко.

Столы накрыли во дворе старейшины поселка. На празднование были приглашены самые уважаемые люди – старики, имам мечети. Старики были с орденами и медалями на гражданских пиджаках, некоторые были с палочками. Но общее настроение было веселым и радостным.

Старейшины говорили много слов про борцов за веру, в ответ командиры Борзоева клялись воевать до полной победы за независимую Ичкерию. Осипович и Вороненко, сидевшие во главе стола, рядом с Борзоевым, были вынуждены выслушивать все, не понимая сказанного. Борзоев, улыбаясь, переводил им все.

Несколько чеченцев вышли танцевать «лезгинку» рядом со столами, затем двое чеченцев станцевали под аплодисменты присутствующих танец с кинжалами. Смотрелось очень экзотически, все хлопали в ладоши. Последней вышла маленькая девочка в национальном костюме и спела чистым, звонким голосом песню про горы и Чечню. Аплодисменты и хлопки были такими, что казалось, их слышно и в равнинной Чечне.

Внезапно чистоту гор взорвал рев самолетов. Из-за горки выскочили три «Су-25» и направились в сторону гор, а затем развернулись и пошли на село. Было хорошо видно, как оставляя сзади керосиновый черный след, они приближаются к селу.

– Не стрелять! Всем в укрытие! – закричал Мовсар, вскочив и подняв вверх руку, – кто выстрелит – лично застрелю!

Боевики и жители села бросились прятаться по домам и пристройкам. За столом остался старейшина села бородатый Ибрагим, Борзоев, Осипович и Вороненко. Самолеты прошли над самыми столами и от громкого грохота моторов на столе попадали кувшины и стаканы с соком. Красный сок полился по столу, стекая на землю, как потоки крови.

Осипович и Борзоев смотрели на эти потоки сока и они,