Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

им одеться, но большевики, глумясь, заявили: «Незачем, все равно расстреляем», – причем ударили одного раненого по переломленной ноге шиною. По уходе большевиков в лазарете было обнаружено пустыми 42 койки. Часть больных скрылась, откупившись у большевиков за деньги, а остальные в тот же день были заколоты, изрублены и застрелены за городом и брошены без погребения… В последних числах марта, в один из приездов в город Таганрог большевистского «главверха» Южного фронта Антонова-Овсеенко, последний на вопрос Родионова, что ему делать с генералом Ренненкампфом, выразил удивление, что он до сих пор жив, и приказал расстрелять его… Во время занятия Новочеркасска большевиками архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан оставался в своих покоях. На другой день, 13 февраля, к нему ворвались четверо вооруженных матросов. Не снимая шапок, с папиросами в зубах, угрожая револьверами, они заявили в самой грубой форме, что должны произвести обыск. На предложение предъявить соответственное полномочие один из матросов подал удостоверение своей личности. Когда ему заметили, что в удостоверении не говорится о праве обыска, матросы заявили, что по такой бумаге они везде обыскивают. Войдя в кабинет и спальню архиепископа, матросы перерыли все. Ничего не обнаружив, они обратились к архиепископу и бывшему с ним протоиерею Артемьеву со словами: «Вы, товарищи, скажите по совести: есть у вас оружие или нет». Получив отрицательный ответ, они удалились. Через несколько часов явилась новая группа матросов, человек пятнадцать. На этот раз во время обыска матросы взяли все более или менее ценные вещи, вплоть до очков в золотой оправе. После обыска матросы заявили, что архиепископ арестован. Когда архиепископ, выходя из дому, перекрестился, по его адресу посыпались насмешки: «Молиться стал; думает, Бог ему поможет; хотя и не молись, какой там еще Бог». На извозчике архиепископ Митрофан был отвезен на вокзал в штаб. В штабе выразили удивление по поводу ареста. Когда же матросы заявили, что архиепископ проклинал большевиков, решили, что «это дело нужно разобрать», и архиепископа повели в Атаманский дворец. Его сопровождали те же матросы и толпа народа. Толпа и конвоиры требовали, чтобы арестованный, несмотря на преклонный возраст и высший сан, шел в город по грязи пешком. «Будет тебе в карете ездить, походи-ка пешком, раздавались возгласы, – новочеркасского бога ведут», «вот ему чего надо», кричал народ, потрясая кулаками. Когда утомившийся архиепископ попросил разрешения отдохнуть, ему предложили сесть в грязь, а когда он отказался, матрос воскликнул: «А, ты, буржуй, в креслах привык сидеть. Не хочешь на землю садиться, так иди». В Атаманском дворце допроса не состоялось, и архиепископ на этот раз был отправлен на гауптвахту, где его заключили в грязную одиночную камеру вместе с войсковым атаманом генералом Назаровым и еще одним офицером. Спать приходилось вдвоем на голой лавке, которая днем служила сиденьем. Через маленькое отверстие камеры все время раздавались брань и угрозы. Сначала к архиепископу беспрепятственно пропускали посетителей, затем эта льгота была прекращена; свободно допускались лишь те, кто являлся с явным намерением глумиться. Лишь через десять дней это заключение окончилось после приговора военно- революционного суда, признавшего архиепископа невиновным…»

* * *

Отдельный след в 1919 году оставили матросские подразделения находившиеся в Советской Одессе в 1919 году. Почти весь 1918 год в Одессе хозяйничали интервенты и белогвардейцы. 6 апреля 1919 года в Одессу вошли войска красного атамана Н.А. Григорьева. Накануне этого французские интервенты покинули город на кораблях и судах, а белогвардейские части и польские легионеры, бросив артиллерию, ушли в сторону Румынии.

Наиболее многочисленным подразделением, разместившимся в отбитой у французов и белогвардейцев Одессе, являлся т. н. революционный Черноморский полк матроса Стародуба – разношерстное сборище анархиствующих матросов бывшего Черноморского флота и примкнувших к ним местных люмпенов.

Поначалу матрос-анархист Стародуб командовал небольшим отрядом матросов-анархистов, дислоцировавшимся у Большого Фонтана. Однако со временем этот отряд стал ядром Черноморского батальона, во главе все с тем же Стародубом, состоявшим из пятисот матросов. Затем батальон пополнили и реорганизовали в полк. Что касается личности самого Стародуба то, к сожалению, о нем известно лишь то, что он был черноморцем.

Внешне полк анархистов Стародуба (как и полк его коллеги уголовника Мишки Япончика) выглядел весьма живописно. Из книги «Командарм Якир, воспоминания друзей и соратников» 1963 года: «Это было умопомрачительное зрелище. Синие, голубые и красные галифе, лакированные сапоги и модные туфли, офицерские кителя и гражданские пиджаки, сюртуки, фуражки, кепки и папахи… Люди увешаны патронташами, пулеметными лентами, за поясами торчат кинжалы, на портупеях болтаются шашки, ниже колен свисают револьверы…» Белогвардейский контрразведчик С. Устинов писал о революционном черноморском полке Стародуба так: «Матросы не признавали никакой над собой власти и распоряжались самостоятельно, независимо от Совета рабочих депутатов. Командир одной матросской роты своими разбоями наводил ужас. Его решили для безопасности удалить из Одессы на фронт, он отказался и вступил в бой с красноармейцами, пытавшимися разоружить его роту».

Что собой представлял полк Стародуба? Черноморские матросы в Одессе вообще были на особом положении и делали что хотели. Любопытный рассказ режиссера театра Красного флота И. Шмидта об их нравах привела в дневнике Вера Муромцева-Бунина: «Разговор переходит на театр, и общим вниманием завладевает Шмидт. Он с каким-то восхищением рассказывает о матросах: «В театре стоит такая ругань, что не знаешь, куда деваться, особенно, как начнут говорить по телефону, уноси ноги. Но театр любят. Есть у нас такой матрос, пудов этак на восемь, шея огромная, бычья, бычья, намазанная белилами и украшенная драгоценным кулоном, – это у них в моде! Чека (в которой служили более дисциплинированные и, главное, благонадежные их балтийские «собратья») наши матросы ненавидят: недавно арестовали кого- то, по мнению этого богатыря, неправильно, так он явился туда с двумя бомбами под мышками. Пришел, встал и молчит, так, говорят, перепугались там, что моментально выпустили, – поняли, что с таким детиной не поспоришь. За актеров стоит горой, в обиду не дает».

Надо ли говорить, что матросы Стародуба чувствовали себя фактическими хозяевами Одессы, доставляя немало хлопот, как местным жителям, так и властям города и правоохранительным органам, хотя та же ЧК, занятая розыском политических противников, бороться со стародубским произволом, по причине матросской солидарности, избегала.

Вера Муромцева-Бунина в дневнике писала о возникшей в Одессе панике, в связи со слухами о белом десанта. Для нас ее запись интересна, так как там описано поведение местных матросов: «11/24 августа. Вчера по дороге в архиерейский сад я встретила Ол. К.З., которая сообщила, что в Лютсдорфе десант. Я не придала значения этому сообщению, потом слышала рассказ о 16 выстрелах у Люстдорфа, но все же отправилась